– Но откуда она взялась? – продолжал допытываться Кофа. – Я же вчера у вас ужинал и никаких птиц не видел. Или она просто мне не показывалась?
– Вчера отсиживалась на кухне. А прежде ее и не было. Ди третьего дня откуда-то притащил. Говорит, охотники случайно подстрелили, сами огорчились, потому что этих птиц не едят, а просто так убивать жалко. Принес еле живую, но Кадди стал кормить ее мясом и ничего, быстро пошла на поправку. Ходит теперь всюду за ним, только крыло видите, как оттопырено? Плохо дело, с таким не полетаешь. Надо бы какого-нибудь знахаря поискать. Как раз собиралась спросить: у вас тут лечат птиц?
– А вот даже не знаю, – сказал Кофа.
Я, кажется, впервые в жизни услышал, что Кофа чего-то не знает про Ехо. И был совершенно потрясен этим открытием.
– Но примерно представляю, кого расспросить, – тут же добавил он. – Зверей-то несколько городских знахарей точно лечат. Может быть, и за птиц кто-нибудь из них берется. Я наведу справки.
Синяя птица, тем временем, прошествовала прямо ко мне, остановилась рядом, внимательно посмотрела сердитым оранжевым глазом, словно бы прикидывая, заклевать меня прямо сейчас или приберечь на будущее.
– Вы там осторожно, Скрюух злющая! – крикнула с потолка Иш.
Я-то думал, она так увлеклась работой, что уже забыла о нашем существовании.
Птица тем временем нерешительно топталась, разглядывая мои ноги. Наконец положила мне на колени голову с крупным орлиным клювом и издала совершенно ужасающий скрежещущий звук, действительно немного похожий на «скрюух» – если бы это слово попытался произнести обладатель железного языка, заржавевшего от долгого бездействия.
Я осторожно погладил синие перья, птица скрежетнула еще раз и умиротворенно прикрыла глаза. Всякий, кто имел дело с кошками, расшифровал бы ее поведение как: «А ну давай чеши дальше». Судя по довольными поскрипываниям моей новой подружки, я угадал.
– Да уж, сердитая – спасу нет, – ухмыльнулся я.
– Ух, надо же, как Скрюух тебя сразу полюбила! – воскликнула Иш.
От волнения она снова перешла на ты. Это было так же приятно, как доверчивость синей птицы.
– Меня вообще звери обычно любят, – сказал я. – Не знаю почему.
– Потому что газет не читают, – предположил Кофа.
Это он зря. Потому что о газетах я могу говорить бесконечно, постепенно закипая и переходя на нецензурную брань.
Дело, конечно, не в том, что многочисленные идиотские статьи возбужденных моим внезапным возвращением в Ехо журналистов действительно так уж испортили мне жизнь. Честно говоря, они на нее вообще никак не повлияли. Просто для ощущения полноты бытия мне необходимо быть хоть чем-нибудь недовольным. А найти повод для недовольства в моей нынешней жизни – та еще задача. Первое время я натурально места себе не находил. Но потом появились глупые статьи, и мне сразу полегчало. Поэтому сердиться на журналистов я буду еще, как минимум, сотню лет. С превеликим удовольствием. Где я еще такое прекрасное горе найду.
Плохо тут то, что, стоит при мне упомянуть газеты, я тут же начинаю ругать их так многословно и пространно, что кого угодно могу задолбать. И испортить хороший вечер, вроде текущего – запросто. Но, к счастью, на этот раз меня отвлекли.
Красивый повар Кадди Кайна Кур снова вышел из кухни. На этот раз с пустыми руками.
Синяя птица тут же вероломно покинула меня и устремилась к своему кормильцу. Ухватила его клювом за край лоохи – дескать, все, теперь не отпущу, останешься со мной навек. Кадди расплылся в улыбке и уставился на свою питомицу влюбленными глазами. Ну надо же. Говорят, будто птицы сыйсу не приручаются; возможно, так оно и есть, зато, похоже, они отлично умеют приручать людей.
Повар погладил птицу по встрепанной голове. Сказал:
– Что-то я устал, Ларичка. Супа еще примерно четыре порции осталось, два больших слоеных морских пирога и ягодный танг в почти неограниченных количествах. Не буду сегодня больше готовить, ладно?
– Как скажешь, Каддичек, – улыбнулась ему хозяйка. – Посидишь с нами?
– А это допускается местными правилами? – спросил он. – Здесь принято, чтобы повара отдыхали в том же помещении, где едят клиенты?
– Нет, не принято, – ответил ему Кофа. – Но и дурным тоном тоже не считается. Просто никому в голову не приходит так поступать. Обычно у поваров есть свои комнаты отдыха, где им никто не мешает. Но именно поэтому я бы посоветовал вам делать по-своему. Будет неплохо, если ваш отдых в обеденном зале станет традицией. Глазеть на заморские обычаи у нас любят чуть ли не больше, чем пробовать чужую еду.
– Тогда хорошо, – кивнул повар. – Я-то как раз среди людей отдыхаю лучше, чем в одиночестве. Когда остаюсь один, сразу начинаю что-нибудь обдумывать. А как придумаю, тут же берусь это делать. Добро еще, если это просто рецепт нового блюда. А если, к примеру, ремонт крыши? Или сравнение философских считалок Бахлаты Мучоя с творчеством современных ему авторов надгробных баллад? Вот вы смеетесь, а я однажды трое суток писал совершенно никому не нужную статью, не обладая при этом ни должным багажом знаний, ни даже специальным научным языком. Однако это меня не остановило. Так увлекся, что даже поесть не отлучался!
