не утопили их в море, хотя некоторые вполне того заслуживали. Просто внушили им желание попытать счастья в каком-нибудь другом месте. И отлично все получилось, сам видишь.
Ну… в общем, да.
– А остальные деревья? – спросил я.
– А что – остальные?
– Не возражали?
– Против отъезда жителей Саллари? Да нет, не особо. Вообще-то обычно старым деревьям нравится расти рядом с людьми. Их это развлекает. Но здешним я предложила взамен такие интересные и приятные сновидения, что о людях до сих пор никто не вспоминает.
– Ясно, – кивнул я. – А как вся эта компания появилась у нас в Ехо? Зачем это понадобилось? Я так понимаю, у дерева Дигорана Ари Турбона уже четыреста лет все и так было отлично. Зачем что-то менять?
– Время пришло, – лаконично ответила Нур Иристан.
И умолкла. Сидела с таким упрямым лицом, словно твердо решила больше никогда в жизни не говорить ни слова.
Очень жаль, если так. Я пока еще даже не начал понимать, что у них тут на самом деле произошло.
– Все-таки жаль, что мы с тобой не успели как следует подружиться, – вдруг сказала она. – Потому что есть вещи, которые можно рассказать только близкому другу. Но может быть, если ты сегодня оставишь меня в живых, вернешься домой, еще три тысячи раз уснешь и увидишь во сне, как мы играем в «Злик-и-злак», радуемся друг другу, ссоримся и смеемся, в три тысячи первую ночь я решусь рассказать тебе, как тосковала по настоящим чудесам, сотрясающим Мир. И по настоящей себе, рожденной для чего-то гораздо большего, чем детские игры спящего сознания. Как пыталась одолеть свою немощь, посылая сладкие и страшные сновидения всем, до кого могла дотянуться – от императора Чангайи до капитанов укумбийских охотничьих кораблей. Моя власть над ними была велика, пока они спали, но поутру все, как один, выбрасывали мои сновидения из головы. В их жизни ничего не менялось! Но я совсем не хочу рассказывать все это тебе. Ты – чужой человек, хоть и способен понять несколько больше, чем я смела надеяться.
– Да, – согласился я. – Пожалуй, способен. Хотя никогда не отмахивался от собственных снов.
– Так это потому что ты настоящий колдун! – выпалила она. – Когда можешь все, все становится одинаково важно.
Я не стал говорить ей, что это не всегда было так. Вместо этого спросил:
– «Время пришло» – это означает, что Мир изменился? И овеществлять сновидения внезапно стало гораздо легче, чем прежде? Ты поняла это и решила предложить Дигорану Ари Турбону новую сделку? Настоящую человеческую жизнь, почти наяву, да еще и в таинственном Сердце Мира, о котором у вас тут рассказывают столько удивительной правды, неотличимой от выдумок, и так убедительно врут, что невозможно не верить? Потому что Ди – старое и могущественное дерево, которое точно знает, что хочет, а ты… Ну, надо же с чего-то начинать.
– Ну, положим, начала я с того, что попроще, – улыбнулась она. – Овеществлять свои сновидения я умела еще в ту пору, когда считалась ученицей Страшного Гру Ватаны. Но с чужими у меня совсем не было опыта. Поэтому некоторое время ушло на учебу. Хвала свету зримому, Арари Иура Рон и Ватар Кон Асада – это другие наши прибрежные деревья – азартны и любопытны. Они с удовольствием включились в мою игру и охотно прогуливались по разным городам Мира, останавливались там в гостиницах, пробовали еду и заводили романы; обычно деревьям это особенно интересно – что чувствуют люди, когда едят и занимаются любовью. Ну, правда, надолго их энтузиазма не хватило. В отличие от Дигорана Ари Турбона, эти деревья совсем не в восторге от жизни в человеческом теле. Зато Ватару Кон Асаде очень понравилось быть собакой; собственно, он до сих пор с удовольствием длит этот сон, а хозяин собаки не может нарадоваться, какого отличного пса подобрал на улице. А Арари Иура Рон устал от сумбурных впечатлений и снова смотрит привычные любимые сны о вечной весне на необитаемом берегу Арвароха… Так или иначе, а свое дело они сделали, помогли мне отточить мастерство. Результат ты видел.
– Видел, – кивнул я. – Но кстати так и не понял, с какой радости сны о счастливом урдерском трактирщике из Ехо перемежались всеми этими нелепыми убийствами в других городах?
– Это было мое условие, – объяснила Нур Иристан. – За настоящую жизнь надо платить настоящей кровью, так я ему сказала.
– Но это совсем не так. Мне самому доводилось овеществлять сновидения. Кровавые жертвы в таком деле не нужны. Смерть – вовсе не та монета, которую Вселенная принимает к оплате за согласие дать наваждению жизнь.
– Вселенная, может, и не принимает, – усмехнулась Нур Иристан. – Зато я принимаю. Смерть – это такое же серьезное изменение Мира, как любовь. Значит, мне годится. Поэтому я сказала: «Дигоран Ари Турбон, все будет, как ты мечтаешь и даже лучше – счастливая жизнь в Сердце Мира с любимыми другом, сестрой и племянником, удивительные знакомства, задушевные разговоры и самая настоящая угуландская магия. Тебя будут почитать за добрый нрав и переменчивый цвет лица, могущественные колдуны станут собираться за твоим столом, заботиться о твоей семье и играть с тобой в «Злик-и-злак». Но иногда ты будешь появляться на улицах далеких городов, с острым ножом в руках. Я не принуждаю тебя никого убивать, но знай, что каждая смерть – это дополнительный год настоящей жизни для тебя и твоих близких. Не слишком дорогая цена, грех торговаться». Так что не держи зла на Дигорана Ари Турбона. На его месте каждый согласился бы заплатить такую цену. Включая тебя самого.
Я даже не особо рассердился. Ну какой с нее спрос – с такой-то кашей в голове.
Спокойно сказал:
