богатая, если судить по качеству благовоний для волос, шиншийских солей для бассейнов и умпонской кожи, из которой изготовлена ее обувь – все это предметы роскоши, мало кому доступной. Впрочем, при этом леди курит дешевый крепкий табак, нечасто, но достаточно регулярно. Если бы я обнюхивал дом, будучи в здравом рассудке, вероятно, сказал бы, что она мне нравится. Запахи некоторых людей вызывают у меня невольную симпатию, и это впечатление обычно подтверждается при личном знакомстве. Но в тот момент мне не нравилось вообще ничего, а задним числом о таких вещах все-таки довольно трудно судить наверняка.
– Богатая женщина, тайком занявшая чужой дом? – удивился Кофа. – Может быть, просто удачливая воровка?
– Все может быть, – согласился Нумминорих. – Но судя по особенности распределения и интенсивности ее запахов, она в этом доме не живет и даже никогда не ночует. Только наносит короткие визиты. Может быть, вообще только один визит, просто совсем недавно, поэтому ее запах кажется доминирующим. Скорее всего, она побывала в доме сегодня на рассвете. В крайнем случае, вчера.
– Очень интересно! – хором сказали мы, все трое.
– Что еще? – нетерпеливо добавил Кофа.
– В чем я более-менее уверен, так это что человек, прежде живший в этом доме постоянно, довольно давно там не появлялся. Мужчина он или женщина, точно сказать не могу; думаю, все-таки второе, но голову на отсечение не дам, потому что во время своего последнего пребывания в доме она – или все-таки он? – пила вино, и довольно много. А это затрудняет экспертизу.
– То есть, если я буду пить, как укумбийский матрос, ты меня не унюхаешь? – обрадовалась Кекки.
– Ну почему же, унюхаю, – улыбнулся Нумминорих. – И сразу пойму, что ты напилась, как укумбийский матрос. Но многие другие нюансы действительно от меня ускользнут.
– Ты сказал, недавно в дом приходили два человека, – напомнил я. – Одна – богатая леди в сапогах из умпонской кожи. А кто второй?
– Все, что я могу о нем сказать – он очень хитер и осторожен. И, если можно так выразиться, гуманен. По крайней мере, в отношении меня. И кстати не обязательно именно «он». Этого я просто не знаю.
– Грешные магистры, хитрость и осторожность тоже имеют запах? И даже гуманизм?!
– Иногда. Помнишь, как я первый раз вышел из строя, нанюхавшись Ташайской смеси?
– Когда ты на полдюжины дней обоняние утратил?
– Ну да. И чуть не спятил с перепугу, решив, что это навсегда. С тех пор я стараюсь собирать информацию о зельях, придуманных для борьбы с нюхачами. Их, кстати, оказалось очень много; такое впечатление, что в старину нюхачом был чуть ли не каждый второй, а все остальное человечество только и думало, как избавиться от этой напасти.
– Не то чтобы каждый второй, но раньше нюхачей действительно было гораздо больше, – согласился Кофа. – Подозреваю, дело в том, что прирожденными нюхачами часто оказываются потомки скархлов[110] и поселенцев с Чирухты, а теперь мы все уже так перемешались, что на брак двух чистокровных представителей своих рас надежды мало. Вот и рождаются только редкие удивительные феномены вроде тебя.
– Точно, вы мне это уже объясняли, – кивнул Нумминорих. – А я все удивляюсь и удивляюсь, как в первый раз! Но ладно, так или иначе, а зелий, способных вывести нюхача из строя, изобретено великое множество. Обычно они действуют грубо и беспощадно: раз, и нет у тебя никакого обоняния, как выключили. Но есть одно гуманное средство, которое не убивает нюх, а только дает ему ложную информацию. Называется «Шиффинский шлафф[111]». Когда-то в старину его изобрели для заводчиков собак…
– Собак?!
– Ага. Если хозяин питомника постоянно использует этот аромат, практически неразличимый для обычного человеческого носа, но довольно острый для собачьего, а потом наносит его на одежду покупателя, пес легко переносит разлуку с домом и быстро привязывается к новому хозяину – хоть и видит, что это совсем другой человек, но ощущает его частью семьи, в которой вырос. Запах постепенно выветривается, но к этому времени собака уже успевает привыкнуть к изменившимся обстоятельствам и полюбить своего владельца за какие-нибудь его настоящие достоинства.
– И?..
– Штука в том, что «Шиффинский шлафф» забивает все остальные запахи. О человеке, который им пахнет, можно твердо сказать, что он пахнет «Шиффинским шлаффом». И все! Никакой иной информации нюхач о нем не получит.
– А смысл? – спросил я. – Все равно нюхач может пойти по его следу…
– Да, если он вылил флакон «Шиффинского шлаффа» себе на голову. А если аккуратно капнул на край лоохи, достаточно переодеться, и ты неуязвим.
– Старое проверенное полицейское средство, – усмехнулся Кофа. – Когда-то нам с ребятами приходилось обманывать Орденских нюхачей – чтобы не мешали нашим расследованиям.
– Да, именно вы мне о нем и рассказали. И даже любезно дали понюхать образец. Если бы я не опознал запах, так и не понял бы, что это было.
– То есть один из побывавших в желтом доме, приходил туда, намазавшись старым полицейским средством от нюхачей, – резюмировал я. – Интересные
