которой у меня отродясь не было. И уж откуда бы ей взяться теперь, когда вместо своей возлюбленной крыши, где все просто, понятно и можно наконец выпить камры, я обнаружил нас обоих на ярмарочной площади, буквально в двух шагах от огромной карусели, блистающей разноцветными огнями и стремительно несущей по кругу разноцветных кальмаров, осьминогов, причудливых рыб и усатых русалок мужского пола с суровыми лицами продавцов сезонных овощей. Впрочем, восседали на них вполне антропоморфные существа, расслабленные и довольные, как и положено людям, решившим прокатиться на карусели.
Вечернее небо над нами было красноватым, как на окраинах Уандука. А земля под ногами усыпана мелкими округлыми камешками, пестрыми, как агаты. Многочисленные прохожие были одеты так причудливо и разнообразно, что и я в своем старом лоохи, и все еще мокрый Карвен выглядели вполне уместно, даже несколько консервативно в этой толпе, где обнаженные, с ног до головы покрытые густой яркой краской, прогуливались под руку с закутанными в лоскутные одеяла, мужчины в коротких плиссированных юбках заигрывали с девушками в прозрачных пальто, узорчатые рукава рубах подметали тротуары, на головах красовались папахи из разноцветных перьев и широкополые шляпы из блестящей чешуи, а некоторые модники кутались в густые облака, похожие на огромные порции сахарной ваты. Говорю же, на их фоне мы с Карвеном выглядели никому не интересными скромниками без капли воображения. Что к лучшему: устанавливать тесные культурные связи с аборигенами я пока не был готов. Мне бы сейчас чего попроще.
– Мне бы сейчас чего попроще, – сказал я вслух. – Дом у Моста, следственный процесс, разъяренные лица, допросы, пытки, запугивания, каз… нет, извини, казни нельзя. Тогда вместо них пусть будут пирожки, я согласен. На что я точно не согласен – так это кататься на карусели. И, сидя верхом на розовом кальмаре, пытаться понять, как мы сюда попали. Потому что лично я твердо намеревался оказаться дома.
Лицо у Карвена было виноватое. Но все равно такое самодовольное, что совершенно невозможно удержаться и не засветить ему в глаз. Однако я удержался. И не понимаю, почему за этот духовный подвиг мне до сих пор не воздвигли памятник в полный рост. Например, на площади Побед Гурига Седьмого. Отлично я бы там смотрелся, ничуть не хуже покойного Короля.
– Наверное, дело во мне, – наконец признался Карвен. И смущенно потупился. Ни дать ни взять, первоклассник, вызванный на ковер к директору школы за десять минут до начала первого в его жизни учебного года.
– Естественно в тебе, – усмехнулся я. – Ну и во мне тоже. Отчасти. Прости, я тебя недооценил. Мог бы сообразить, что человека, провалившегося в Хумгат от одного только желания оказаться подальше от неприятностей, надо не деликатно вести за собой, а тащить волоком. Желательно на аркане, предварительно пристрелив.
Вообще-то путешествовать с Карвеном через Хумгат мне очень понравилось. Да и кому бы не понравилась компания человека настолько восторженного, что этот его восторг остается даже после того, как исчезает вообще все. И заполняет пустоту.
Но результат меня не обрадовал. Пришли-то мы в итоге совсем не туда, куда я собирался попасть.
– Просто я очень хотел показать тебе эту реальность, – сказал Карвен. – Больше всего на свете! Ну и сам тоже хотел еще раз ее увидеть. Очень люблю эту ярмарку. И эту карусель. И людей в смешных нарядах. Такое дурацкое все, но я здесь ужасно счастлив. И подумал: если вдруг Шиморино заклинание все-таки подействует, когда мы вернемся, задним числом…
– Нет! – рявкнул я. – Выброси эту чушь из головы! Если оно и подействует, то только потому, что ты в это веришь. И учти: если вздумаешь умереть от безобидного уандукского заклинания, я тебя воскрешу своим Смертным Шаром. Но только для того, чтобы потом откусить тебе голову. Этого удовольствия ты меня не лишишь.
Карвен отвлекся от карусели и принялся разглядывать меня так внимательно, словно впервые увидел.
– Не хотелось бы оскорблять тебя недоверием, – наконец сказал он. – Но спорю на что угодно, моя голова не поместится тебе в рот.
– Ничего страшного. Откушу в несколько приемов. Я упорный.
– Ты что, сердишься? – наконец сообразил он.
– Очень, – признался я. – Что ты меня сюда притащил – еще полбеды. Даже интересно получилось, хотя терпеть не могу, когда нарушаются мои планы. А вот что ты до сих пор веришь в смертельную силу дурацкого уандукского заклинания, это и правда ужас. Очень глупо и очень опасно – при твоих-то способностях. Даже не знаю, что с тобой делать. Вот разве что действительно голову откусить. Все не такая глупая смерть…
И тут меня наконец осенило.
– Хвала Магистрам, Истинная магия действует во всех мирах, – решительно сказал я. – Поэтому ладно, не стану жадничать, потрачу на тебя драгоценное заклинание, которое за всю жизнь можно применить только дюжину раз. Четыре раза я его уже использовал, но так и быть, пятый – твой.
– Всего дюжину раз можно применить? – восхитился Карвен. – А потом – все? Больше не сработает? И так бывает?
– Чего только не бывает. К счастью, очень редко. А то бы мы только и делали что экономили. И в конце концов, вообще разучились бы колдовать. Но с Великим Заклинанием Джумбабаха, которое навсегда отменяет действие всех наложенных на человека смертельных обетов и проклятий, обстоит именно так.
– Великое Заклинание Джумбабаха! Навсегда отменяет! – зачарованно повторил он.
Железо было горячо как никогда, и я принялся его ковать.
– Древний Магистр Оймама Джумбабах, который изобрел это заклинание, считал, что спасать следует не всех подряд, а только избранных. Он вообще
