– Из всего вышесказанного следует, что это скорее ты в хорошей форме, – заметил я.
– Да, в общем, оба вполне в порядке, – усмехнулся он. – Что не отменяет нашей с тобой основной проблемы: как мы будем выбирать?
– Выбирать – что?
– Стихи, конечно. Что именно мы будем писать на небе? Потому что если все сразу, получится слишком мелко. С земли не разобрать.
– Ой-е! – я схватился за голову.
Действительно проблема.
– Так, стоп, – сказал я минуту спустя. – А почему собственно надо выбирать что-то одно? Будем писать все, что вспомнили. Просто не сразу, а по очереди. И твое, и мое. Не знаю, проймет ли нашего сновидца хоть чем-то, зато общеобразовательная польза несомненна. Этакий небесный фестиваль поэзии разных Миров. Заранее завидую горожанам. Хотел бы я быть на их месте. Идешь по улице, задираешь голову к небу, а там внезапно стихи. И какие! А вечером уже новые. Ночью – опять. И уже начинаешь ждать – что дальше? Утром первым делом бежишь к окну – читать. По-моему, здорово.
– Звучит убедительно, – мрачно сказал Шурф. – Но с таким объемом работы я при всем желании не справлюсь. Один раз тебе помочь – не вопрос. Два или даже три – ладно, предположим. Хотя понятия не имею, как выкрою столько свободного времени завтра…
– Столько – это сколько? – растерялся я.
Почему-то был уверен, что написать стихи на небе можно за пять минут, на бегу, в перерыве между другими делами.
– Часа два, как минимум. А то и все три. Любая магия, изменяющая внешний вид небесного свода, требует немалых затрат времени и сил. Одна только предварительная подготовка занимает не меньше получаса. И сам процесс примерно вдвое-втрое больше, зависит от объема текста. А потом желательно немного поспать, чтобы восстановить силы. При этом у меня действительно есть дела, которые невозможно отложить. И довольно много. Я их не выдумал, к сожалению.
– Да ясно, что не выдумал, – вздохнул я. – Надо же, как все оказывается непросто. Ладно, тогда научи меня. Я у нас пока практически бездельник. Орденом руководить не надо, на службу с утра приходить не обязательно, и даже чудище, которое внезапно завелось в моем доме, любезно кормят другие люди. Вполне можно позволить себе расслабиться и писать стихи на небесах.
Шурф с сомнением покачал головой.
– Можно попробовать, – наконец сказал он. – Но тебе будет трудно. Ты же, насколько я знаю, даже Безмолвную речь до сих пор не любишь. А тут степень концентрации гораздо выше. И продолжительней по времени.
– Терпеть не могу Безмолвную речь, – согласился я. – Но использую же, когда надо. И вообще, мне не любить, мне – делать. Это разные вещи.
– Хорошо, попробуем, – согласился Шурф. И удивленно добавил: – Надо же, как тебя зацепило.
Я хотел было честно объяснить, что просто хватаюсь сейчас за призрачную возможность хоть как-то продвинуться в свалившемся на меня деле, скорее всего непосильном. Но вместо этого сказал:
– И все, чем смерть жива и жизнь сложна, приобретает новый, прозрачный, очевидный, как стекло, внезапный смысл.
– Что?
– Тоже стихи. Фрагмент, остальное я забыл; впрочем, неважно. Давай ты напишешь это на небе прямо сейчас. А дальше я сам, если смогу. Нет, не «если». Смогу. Куда я денусь.
– Ладно, – неожиданно легко согласился мой друг. – Пошли.
– Куда?
– На крышу, разумеется. Сидя в помещении, с небом ничего путного не сделаешь. Можно, конечно, и просто на улицу выйти, но некоторые исследователи небесных и облачных магических практик упоминают популярное в эпоху Короля Мёнина суеверие, согласно которому чем выше заберешься для колдовства, тем вероятней успех.
– Именно суеверие?
– Да. В основе его лежит наивное предположение древних крэйев, будто небо обладает индивидуальным сознанием и волей. И ему приятно видеть, как мы прикладываем усилия, чтобы к нему приблизиться. Ничем таким небо, конечно, не обладает, поскольку оно представляет собой всего лишь панораму воздушного пространства, открывающуюся при взгляде, направленном вверх. И наши усилия оценить некому, это ясно любому мало-мальски образованному человеку. Но в некоторых практических вопросах я суеверен, как дикарь. И это, скажу тебе по секрету, отлично работает.
Мы вернулись на землю не два, не три даже, а целых четыре часа спустя. Потому что процесс очень замедлился из-за моего обучения. Зато в итоге я почти все сделал сам – под руководством Шурфа. И чувствовал себя теперь так, словно все это время пил Джубатыкскую пьянь, и одновременно меня не слишком сильно, но настойчиво избивали палкой. Тело ныло от напряжения, голова была тяжелой и пустой, а перед глазами скакали огненные буквы – следы тех, которые мы так долго и упорно выводили на фоне ночного неба.
Чертовски красиво получилось, надо сказать. Мой наставник обещал, что надпись продержится как минимум часа три. Неплохо для начала.
– Ты очень упрямый, – сказал Шурф. – Если уж тебе в кои-то веки приспичило, вполне способен вогнать в гроб себя и всех, кто по милости судьбы оказался рядом. Для дела это просто отлично. А теперь плохая новость: пока тебе все-таки рано действовать самостоятельно. Нужно хотя бы еще одно
