Громоздкий дормез, тяжёлая карета для длительных путешествий, то и дело вздрагивал, когда его обитое железом колесо попадало в выбоину на дороге. Для Каролины и её верного телохранителя был выделен отдельный транспорт, в то время как сама графиня делила изящную и лёгкую карету с Люциусом. Их окружал конный эскорт из облачённых в блестящие доспехи стражей. Сзади тянулась вереница из фургонов, в которых за своей хозяйкой следовала челядь, а с ними и всевозможные грузы, необходимые в пути.
Девочка с интересом смотрела в окно. Она редко покидала замок, и путешествие волновало её. Уже наступила весна, но в лесах, мимо которых они иногда проезжали, всё ещё можно было увидеть снег. Рыхлый, белый и холодный, он вызывал у Каролины особое любопытство, ведь за всю её жизнь на Юге его никогда не было. В воздухе пахло сыростью, сеном, лошадьми и еле угадывался аромат первых цветов.
– А правда, что на Севере есть игра, когда из снега лепят шарики и кидаются ими друг в друга?
Вопрос Каролины заставил сира Ван Дейка очнуться от блаженной дремоты, владевшей им с тех пор, как они покинули утомительную жару Побережья.
– Правда, – улыбнулся он. – Это называется «снежки». А ещё дети строят из снега крепости и разных животных.
– И катаются на санях? – Глаза Каролины блестели от восторга.
– И катаются на санях, – подтвердил рыцарь.
– Здорово… – мечтательно протянула девочка. – Вот бы и нам поиграть в снежки!
– Не думаю, что ваша матушка одобрит это.
– Хотела бы я родиться не в замке. – Она грустно вздохнула.
– Не говорите так, моя леди. Вы и понятия не имеете, как тяжко порой живётся простому люду.
– Расскажи мне!
– Как-нибудь в другой раз.
Каролина надула щечки в притворной обиде, но это, как всегда, не возымело никакого эффекта. Девочка очень любила своего друга-стража. Оставаясь наедине, они могли общаться абсолютно свободно. Без всякого притворства, надменности и подобострастия.
По мнению Ван Дейка, дорога была скучна и утомительна, но Каролину она поглотила с головой. Рыцарю нравилось, что новые впечатления и азарт путешественницы отвлекли девочку от дурных мыслей. Он знал, что, оказавшись в столице, Каролина вскоре станет мечтать о возвращении назад.
Самым захватывающим впечатлением был мост через Быстрянку. Берущая своё начало в Лунном озере на востоке, река жадно впитала в себя растопленную весенним солнцем зиму. Бурный и неистовый водяной поток проносился среди мокрых камней безумным пенным вихрем. Юному взору Каролины впервые предстало подобное зрелище, ведь южные реки были спокойными и ленивыми.
Навстречу процессии всё чаще попадались дорожные трактиры, мельницы, усадьбы. Убогие провинциальные деревеньки сменялись крохотными, но аккуратными городками. Всё это говорило о том, что они подъезжали к Адаманту, благословлённой Древними столице Сероземелья.
Наконец вдали показались белые шпили башен городской стены, над которыми реяли тонкие серые полоски флагов. Но пока путников окружал тусклый пригород с приземистыми домами и невзрачными постройками. Знаменитые столичные кварталы были дальше, за массивными восточными воротами.
Городские укрепления Адаманта считались неприступными, но сир Ван Дейк относился к подобным заявлениям скептически. В конце концов, Орда двенадцати ханов никогда не штурмовала их. Не делали этого и армии Севера.
Движение стало замедляться, пока колонна вовсе не остановилась. Довольно неожиданно, если учесть, что бумаги должны были проверяться лишь на въезде в город.
– Что случилось? – Каролина выглянула в окошко. – Там впереди какие-то люди.
Ван Дейк высунул голову в окно и увидел небольшой, покрытый пылью дорожный фургон, рядом с которым остановилась карета графини, возглавлявшая процессию.
– Я схожу узнаю, – сказал рыцарь и, надев свой закрытый шлем, выбрался из дормеза.
Под ногами он с удовольствием почувствовал твёрдую мощёную дорогу – приятное разнообразие после раскисшей весенней колеи, по которой они пробирались большую часть пути.
Подойдя ближе, Ван Дейк увидел, что графиня, приоткрыв бархатную штору, закрывавшую окно кареты, говорит с юношей, сопровождавшим фургон верхом. Вторым всадником был закованный в латы воин.
– Я смиренно прошу прощения у вас, достопочтенная миледи Тибальд, – говорил юноша, – но мой отец дал обет Гилберта Верного. Он не разоблачится от своей брони и не проронит ни слова, пока не исполнит своё намерение победить в турнире.
Доспехи отца юноши были похожи на одеяние самого Ван Дейка. Скромные, лишённые модных украшений и известной доли изящности, они могли похвастать царапинами и вмятинами, свидетельствовавшими о богатом боевом прошлом. На узком зелёном сюрко, прикрывавшем лишь нагрудник, угадывалось выцветшее изображение дубовой ветви.
– Сир Гилберт Гловер погиб, если мне не изменяет память, – ответила юноше графиня, и Ван Дейку почему-то показалось, что в её словах был хорошо знакомый ему яд.
