– Бастард? Жан де Дюнуа открыто называет себя Орлеанским бастардом и сейчас сражается за освобождение родного города. И у тебя что, уши пчелиным воском замазаны и ты не слышал, что я тебе только что сказал? Ты способен видеть сияние Жанны! Ты осваиваешь искусство владения мечом с быстротой, какой я еще не видел. Эти способности в твоей крови, ты получил их в наследство, как цвет глаз от отца или цвет волос от матери. Габриэль, ты рожден для этого!
«Я рождена для этого». Так говорит Жанна о своей миссии. Рождена покинуть свой дом, преодолеть опасный путь до Шинона, снять осаду Орлеана, короновать короля… и, может быть, совершить нечто большее. Раньше Габриэль думал, что рожден случайно и жизнь его… никчемна. Он почувствовал дрожь во всем теле, и причиной тому был не ледяной пол, на котором он лежал. Дрожь вызывало что-то глубоко спрятанное внутри его, что оживало, когда он смотрел на Жанну, в ее большие синие глаза, полные благоговения и радости, когда видел раскаленный добела свет, исходивший из глубин ее существа.
– Вы… вы хотите, чтобы я присоединился к… братству?
– Нет, – ответил шепот. – В братство мы принимаем только тех, кто достоин и доказал свою преданность. На что ты способен, нам пока неизвестно. Учись. Тренируй свое тело. Контролируй эмоции. Научи свои глаза видеть суть. Применяй свои знания с пользой. Делай это из уважения к своей благородной крови и ради того, чтобы защищать Деву. Мы и ее будем обучать. Может случиться, что ты не всегда будешь рядом.
Они очень хорошо знали его характер, чтобы предложить ему именно то, чего он страстно желал. Братские отношения. Достоинство. Понимание, что он – особенный; что он чего-то стоит в жизни. И конечно же, они знали, что он, Габриэль Лаксарт, сделает все возможное и невозможное, чтобы защитить Жанну Девственницу.
– А если я откажусь?
– Надеемся, что нет, – спокойно заверил его Жан де Мец. – Ты будешь жить, пока будешь держать язык за зубами. Мы будем наблюдать за тобой, и если ты нас предашь… В замке много тайн, много всеми забытых уголков. Твое тело никогда не найдут.
– Вы… вы шутите. Вы же сами только что сказали: «Не позволяй клинку поразить невиновного»!
Воцарилась тишина. И вдруг Габриэль услышал смех. Двое о чем-то перешептывались. Затем раздался звук шагов по каменному полу. Юноша сжался от страха.
Но когда Жан заговорил, Габриэль почувствовал облегчение.
– Ты должен забыть о битве, вместо этого ты будешь служить королю, став членом его совета, – сказал де Мец твердым голосом. – Иди, Габриэль. Ты слишком маленькая рыбка для нас, чтобы тебя убивать. Мы изложили свою позицию. Ты присоединишься к нам?
11
Габриэль с минуту обдумывал предложение. Его пугали цели, которым служили ассасины, и их методы крайне смущали юношу. И вместе с тем он всю свою жизнь знал, что не похож на обычных людей. И сейчас он не мог определиться, страх ли его смущает или волнение.
– Да, – наконец сказал Габриэль. – Я буду у вас учиться, но я убью вас собственными руками, если вы предадите Жанну.
Саймон физически почувствовал себя уничтоженным. Габриэль Лаксарт, его предок, – ассасин? Невозможно! Саймон был магистром ордена тамплиеров, членом Внутреннего Святилища. Более того, он сохранял, что называется, преемственность. Тамплиерами были его родители, его бабушка, которая тихо работала в военном кабинете Уинстона Черчилля. Среди его дальних родственников тоже были тамплиеры. Для Саймона стать свидетелем того, как Габриэль заключил союз с заклятым противником, было все равно что наплевать на могилы предков.
– Иного я и не ожидал, – сказал де Мец без тени юмора в голосе.
Габриэль услышал резкий металлический звук и почувствовал, как его путы ослабли. Освободив от веревок руки, он тут же сорвал с глаз повязку и зажмурился от яркого солнца, лившегося сквозь узкие окна, похожие на вертикальные щели в каменных стенах, у потолка смыкавшихся в красивые арки. Юноша заметил, что чья-то рука на одной из стен выбила замысловатые письмена. Узкая витая лестница служила единственным выходом из каменного мешка. Габриэль повернулся к Жану, и его взгляд застыл на клинке, выдававшемся из правого рукава последнего. Де Мец улыбнулся. Очевидно, он ждал, когда Габриэль его увидит, а затем едва заметным движением руки спрятал клинок в рукав.
– Это наше традиционное оружие, – спокойно сказал Жан, – скрытый клинок. – Он еще раз сделал едва уловимое движение рукой, с тихим лязгом обнажив клинок. – Он позволяет нам исполнить долг мгновенно и практически незаметно. И это второе правило нашего кредо: «Скрывайся у всех на виду».
«Он без труда убьет меня, стоит ему лишь протянуть руку в приветственном жесте», – подумал Габриэль. И тут же почувствовал, что хочет иметь такой же клинок – изящный, остро заточенный, смертельно опасный. И он точно знал, что, не раздумывая, поразит им любого, кто попытается обидеть Жанну.
Габриэль отвел взгляд от клинка и спросил:
– Где мы?
– Это донжон форта Кудре, – ответил де Мец.
– Меня бы здесь нашли, – усмехнулся Габриэль. – Я бы крикнул в окно.
