Вот и поиграл до мата. Типичная двухходовка. Мат в два хода. Первый уже сделан, остался завершающий удар.
Но что интересно, не было страха смерти. Того тяжёлого, грызущего страха, что всё кончится, мир исчезнет, настанет последняя тьма и пустота. Нет, мысли вертелись лишь вокруг способа казни. А смерть? Привык он, что ли, за последние дни к её присутствию? Даже хотелось, чтобы всё окончилось поскорее. Может ли быть что-то страшнее ожидания, да ещё в этой железной коробке?
И жгла досада оттого, что ничего уже не изменишь. Что было, то было. Время, к несчастью, необратимо, и сие есть основной закон, верный во всех мирах. Даже Благодетелям с их возможностями – и тем не под силу. А возможности у них и впрямь нечеловеческие. И даже не просто нечеловеческие, а прямо-таки сверхъестественные. Или – противоестественные. Неужели и сейчас, за шаг до гибели, он так и не решится понять, кто же они такие? Что ж, стесняться уже некого, пора вытащить из подсознания свои тайные догадки. Те догадки, что страшнее всех здешних свинств и обманов, догадки, которые он гнал беспощадно, топил в глубине. Время от времени они всплывали на поверхность, а он вновь избавлялся от них: нечего забивать себе голову мистикой.
Но сейчас, сидя на стальном полу камеры, Сергей понимал, что без мистики тут не обошлось. И мистика-то была тёмная, липкая. Он хмыкнул. Не лучшая обстановка для прощания с материализмом. Впрочем, а был ли он материалистом? Просто плыл по той же речке, что и все.
Но философствовать вскоре почему-то расхотелось. Вновь дали о себе знать отбитые почки – ярцевские сотрудники сполна выместили на нём горечь поражения. А сам Ярцев стоял рядом и участливо бормотал:
– Ну, не обижайтесь, Сергей Петрович, не обижайтесь, ребят ведь тоже можно понять, им же обидно…
Сейчас он утешал себя лишь тем, что недолго осталось. Хотя с чего он взял? Может, камера – это ещё не конец, будут ещё и уговоры, и угрозы… Однако сомнительно. Они же рационалисты. В чём в чём, а в здравом смысле им не откажешь. Прямо-таки сверхчеловеческая логика. Вот именно что сверхчеловеческая. Стало быть, и нечеловеческая. Чья же тогда? Впрочем, эта мысль уже была. Видно, всё вертится по кругу.
Он встал и прошёлся по камере. Болели ноги, подташнивало, а перед глазами плыли дрожащие синие огоньки. Наверное, поднимается температура. Как и той ночью, в Центре Управления. Сергей до сих пор не мог понять, что же с ним тогда случилось.
Он сидел в чёрном кожаном кресле, перед глазами мутно светился дисплей, и нужно было задать объектный пароль: курсор назойливо мигал, ожидая ввода. От стандартных хакерских уловок загрузочный модуль оказался защищён, а писать специальную программу у Сергея не было времени – в любую минуту могли наведаться Санитары. Может быть, и Костик уже в их лапах?
Нет, с какой стати? Пока ведь ничего не случилось,
Но Сергей вдруг отчётливо, до боли в глазах увидел, как чьи-то крепкие, поросшие рыжим волосом узловатые руки хватают мальчишку, заламывают локти. Как весёлые розовощёкие сотруднички лупят его ботинками под рёбра и те трещат – много ли надо пятнадцатилетнему пацану? А после его вяжут или надевают наручники, матерясь и подгоняя пинками, тащат в гнилые подвалы Санитарной Службы.
От этой картины у Сергея закружилась голова, мышцы сжались, готовые бросить его туда, во тьму, на помощь Костику. Но что он мог? От ощущения собственной слабости его даже затошнило. А потом вдруг заболела голова, да так, что перехватило дыхание. Казалось, кто-то сдавливает виски огромными щипцами и натужно трещит, раскалываясь, черепная коробка.
Воздух перед глазами задрожал, заплясали в нём какие-то мелкие, переливающиеся всеми цветами радуги пятна. И всё громче становился звон в ушах, и жаркое облако обволакивало голову. Мелькнула было мысль: не вовремя как заболел! Но тут же растаяла, потому что уже иное ломилось в мозг. Что-то расплывчатое, непонятное, какая-то странная пустота, но вокруг пустоты почему-то сгущалось сознание. Мутная, склизкая плёнка затягивала мир, но сквозь неё постепенно просачивались образы.
Два. Синяя двойка с лебединой шеей на бескрайнем ледяном поле. Навеки вмёрзший в лёд лебедь… Четыре. Жёлтые тигриные глаза, шершавый розовый язык и снежно-белые, словно отдраенные зубной пастой, клыки. Один. Дерево под ветром, готовое то ли рухнуть, то ли, вырвав из промёрзшей земли свои корни, улететь в низкое дождливое небо. Девять. Медовый пряник, обёрнутый в старую газету, что мама принесла из магазина трёхлетнему Серёжке. Буква «A» – покосившийся телеграфный столб, обвисшие провода, словно бесконечные змеи. И три нуля – огромный, влажный, залитый жёлтым утренним солнцем луг, синие огоньки васильков, розовые головки клевера.
А всё вместе – 2419A000.
Сергей, затаив дыхание, набрал это на клавиатуре. Пальцы плохо слушались, не хотели гнуться, каждое движение, казалось, тянется сотню лет. Но сразу после нажатия последней клавиши на экране возникло окошко: «Объект РС-15. Вход разрешён».
Дальнейшее было элементарным. Через две минуты от программы РС-15 не осталось и следа. И сразу же мир вернулся в обычное своё состояние. Голову отпустило, смолк пронзительный звон, растаял жар. Сергей вновь чувствовал своё тело – здоровое, сильное, готовое драться за Костика с кем угодно.
…Сейчас тот, наверное, уже вернулся в Натуральный Мир. Если так, значит, был смысл во всём этом. Да и в предстоящей казни. Только вот по большому счёту жизнь всё равно прожита зря.
