Но почему? Когда же впервые искривилась линия его судьбы? Не запрограммировано же всё было. Слишком уж глупо оказалось бы. Значит, имела место ловушка. И когда же она сработала? Наверное, задолго до Старика. Старик и его компания пришли на готовенькое. Как крысы, объедающие труп.
А ведь отсчёт пошёл ещё тогда, с Ленки. Потом, конечно, всё заросло тканью времени, и даже иногда казалось, что было это с кем-то другим, в каком-то затрёпанном старом романе про наивных студентов, пробующих на вкус жизнь.
Но сейчас душу вновь обдало горячей волной. Как же он тогда перетрусил! Это был животный, пещерный страх. Ведь если логически разобраться, что ему грозило? Смерть? Тюрьма? Неизлечимая болезнь? Да ни фига. Ну, узнал бы отец, ну, беседовал бы с ним долгими зимними вечерами, ну, убедил бы его подать заявление в ЗАГС. Если бы, конечно, Ленка стала искать правду. Или хотя бы поплакалась подругам. Поревела бы в жилетку, как это у них, у девчонок, водится. А дальше – понятно. Пожалели бы девицы-красавицы будущую мать-одиночку, раззвонили бы на всю ивановскую. И отец бы всё узнал, и осуждающе смотрел бы на него долгими зимними вечерами, и Сергей не смог бы не пойти в ЗАГС, зная, сколько отцу осталось жить.
Конечно, накрылся бы медным тазом роман с Верочкой, конечно, пришлось бы отложить аспирантуру в долгий ящик, конечно, после смерти отца они бы с Ленкой развелись, конечно, он исправно платил бы алименты. И ничего страшного, по сути, не случилось бы. Мало ли народу в молодости погорает на такой ерунде? И ничего – живут, устраиваются, делают карьеру, разводятся, снова женятся…
Сейчас-то всё видится иначе, но тогда… Как же он задёргался! Чуть кондратий не хватил. И целую ведь неделю глотал таблетки. Грыз феназепам в зверских дозах, глушил водку, хотя уже тогда она была ему противна.
И что хуже всего – пришлось делать вид, что всё путём, улыбаться, изображать примерного юношу, шутить, ржать над анекдотами, смотреть кино и жевать пломбиры.
Вдобавок ещё и гулять с Верочкой. Гулять и бояться, что та уловит что-то. Не узнает, нет – он принял меры, – но почувствует. И встанет между ними гулкая такая фанерная перегородочка, от которой никогда уже не избавиться, чем бы у них ни кончилось. Даже увенчайся дело свадьбой, счастливой семейной жизнью – они всё равно натыкались бы на эту стенку. Но Верочка, впрочем, ничего не узнала и не уловила. Чуть больше полугода исполнилось их роману – и в Верочкино поле тяготения внесло бравого лейтенанта Сашу. Чёрные усы и южный говор. Сейчас уже, наверное, майор. А то и полковник. У них двое детей, квартира в Измайлово, дача в Шараповой Охоте… Когда Верочка упорхнула в лейтенантские объятия, Сергей даже почувствовал стыдливое облегчение. Кончилась глупая игра, и он остался хоть и раненым, но свободным. Так ему, во всяком случае, казалось.
А скандала не было. Если уж вспоминать, так до конца. Потому что был ещё один звонок. Самый позорный. На этот раз он сам набрал непослушными пальцами Ленкин номер.
Сейчас он уже не помнил своего жалкого бормотания. Лишь нервную чечётку, которую сами собой выстукивали тогда пальцы по стене, забыть было невозможно. Как и те прощальные Ленкины слова:
– Не надо, Серёжа, не волнуйся. Я же не чёрная кошка, дорогу тебе не перебегу. Живи долго и счастливо.
И короткие гудки – один, другой, девятый…
Вот и сейчас – жёлтый, едкий огонь стыда. Да, всё началось с того самого животного страха. И нечего притворяться – это не было ловушкой. Старик и прочие Благодетели просто стояли в сторонке и ждали – и победа, как спелый плод, мягко шлёпнулась в их потные ладони. Впрочем, этот образ из какой-то позабытой книжки. Сейчас уже и не вспомнить откуда.
А может, всё началось ещё раньше? С той самой «проверки функций»? Когда его занесло в постель к чужой, если уж говорить честно, девчонке. Без любви, без дрожи и восторга, без боли и нежности. Как в процедурную. Проверился. Убедился, что функции на высоте. И пошла крутиться программа.
Его мысли прервал негромкий звук – не то лязг, не то скрежет. Будто гвоздём царапали по стеклу. Сергей поднял голову. В камере, похоже, ничего не изменилось – та же пустота, дышащие холодом стены, тусклый свет, тягучими волнами льющийся с потолка. Но Сергей понял –
Негромкий звук повторился. Похоже, всё-таки это был лязг. Металл полз по металлу. Наверное, включили аппаратуру. А для чего?
Откуда-то сверху раздался бесстрастный механический голос:
– Вы не передумали, Сергей Петрович? У вас есть ещё шанс. Только теперь уже последний. Советуем воспользоваться.
Голос умолк, вместо него послышались какие-то острые щелчки. Плёнку, что ли, они перематывают? Или ответа ждут?
– Спасибо за совет, – хмуро ответил он потолку. – Не воспользуюсь.
– Жаль, жаль, Сергей Петрович. В таком случае начнём.
И настала тишина. Переговорное устройство отключилось – теперь уже, видимо, навсегда. А лязг раздался вновь. Лязг и тихое жужжание. Наверное, заработал невидимый мотор. Дальняя стена сдвинулась вдруг с места и медленно поехала на Сергея. Очень медленно – не больше сантиметра в секунду, прикинул он на глаз.
