пятеро братьев Романовых: сам хозяин, Михаил, Александр, Иван и Василий. Плотно закрыв дверь, Федор сказал:
– Братья мои, вечор получил я худую весть: убит Андрей Щелкалов.
Никитичи дружно ахнули, перекрестились и затихли, ожидая продолжения.
– В день, когда почил государь наш, поехал я к Щелкалову и предложил наш план. Но он словно белены объелся, решительно все отверг и сказывал, что, мол, только Димитрию на Руси править, иному никому. И посулил на следующий же день самому за ним в Ильинский монастырь отправиться. А давеча мне донесли, что найден он мертвым у Можайска.
Михаил тревожно вскинул голову:
– Федор?!
– Да нет же, нет, Миша, – успокоил старший брат, – не я это. Потому и позвал вас. Андрей Яковлевич в запале так громко кричал, что весь дом слышал про Димитрия. Вот и подумалось мне: кто-то из челяди донес либо Борису, либо Шуйскому, тот и приказал Щелкалова сгубить.
Александр, высокий широкоплечий красавец, осторожно спросил:
– А ты уверен? Мертвый – это еще не убиенный.
– Пытали его, Алексашка. И нашли привязанным к дереву. Видать, хотели вызнать, где Димитрий сокрыт, да не рассчитали, что Андрею Яковлевичу годков-то уж сколько. Он и помер, не выдержав, и, думаю, про Ильинский монастырь ничего не сказал.
– Чего ж тогда нам беспокоиться? – недоуменно спросил самый младший из братьев, Василий.
– А того, – вздохнул Федор, – что кто-то о Димитрии разузнал. Борис ли, Шуйский ли, пока неведомо, но чую, ждать нам теперь беды. Наверняка к нам уже и соглядатаев приставили, так что за царевичем ехать нельзя никому. И всем вам велю стеречься, чтоб ничем более себя не опорочить.
Уставившись неподвижным взглядом в расписную стену, Иван угрюмо пробормотал:
– Да теперь уж стерегись, не стерегись, все одно. Изловят да силой про Димитрия все и выпытают.
– Нет, братья, – возразил Михаил, – должны мы насмерть стоять, что ничего про него не знаем. Неможно нам выдать царевича. А что изловят – так это мы еще посмотрим. Бог даст, Федор наш станет царем, и страшиться нам будет нечего. А вот коли выберут, паче чаяния, Бориску, тогда да… тогда держись.
– Ежели выберут того, кто послал Щелкалова убить, то сразу же нам опала будет, – кивнул Федор. – А вот коль царем станет, скажем, Борис, а про Димитрия прознал Шуйский, тогда мы еще поборемся.
– По всему видать, Годунов стелет мягко, – вздохнул Василий. – Бояр уговаривает сестрицу свою, вдову цареву, на престол поставить. Ловко ему будет от ее имени-то править.
– В любом случае, братья, – подытожил Александр, – быть нам готовыми ко всему. И к величию, и к опале, и к смерти лютой.
Никитичи повздыхали и стали расходиться. А Федор остался сидеть в кресле тисненой кожи, задумчиво глядя в пол.
Утром семнадцатого февраля колокольный звон над Кремлем возвестил о начале выборного Земского собора. Более полутысячи представителей боярства, духовенства, купечества, стрельцов, горожан собрались под золотыми куполами Соборной церкви Успения[32].
Руководил этим собранием патриарх Иов, открытый сторонник Годунова. Сам Борис предпочел не появляться, он заперся в Девичьем монастыре[33] и передал, что трон принимать не желает. Однако все понимали, что это был лишь хитрый ход.
Бояре по большей части были за Федора Романова, но дворяне, стрельцы и посадский люд высказывались за Бориса. Когда патриарх Иов понял, что большинство голосует за Годунова, он выступил с пламенной речью, в которой призвал «романовцев» подписать грамоту об избрании Бориса Федоровича. И добился-таки своего: Годунов был избран на царство, а в Девичий монастырь отправился крестный ход с мольбой к «отцу-Борису» принять престол московский.
Проигравшие Романовы с тревогой ждали развития событий. Они не знали, что бывший думский дьяк Щелкалов был убит по приказу Шуйского, и в любой момент ожидали, что их вздернут на дыбу, чтобы выпытать, где прячется Димитрий. Однако Годунов, напротив, осыпа?л Никитичей милостями, и жили они в достатке и почете. О Шуйском же, наоборот, царь словно забыл, обращался к нему редко и никакого расположения не выказывал. Коварный Василий Иванович терпел больше двух лет и наконец не выдержал: выдал государю тайну, когда-то поведанную ему Яшкой Кулаком. Борис, которого и без того беспокоило положение выбранного, «неприродного» царя, пришел в ужас, узнав, что где-то прячется законный наследник Иоанна Мучителя. Для Романовых начались страшные времена.
Ничего о событиях, происходящих в Москве, Димитрий не знал. И потому, когда в конце января 1598 года в Ильинскую обитель дошла весть о смерти царя Федора, с нетерпением ждал прибытия кого-нибудь из Романовых. Но дни шли за днями, а никто из Никитичей не объявлялся. В конце зимы стало известно об избрании на царство Бориса Годунова. Димитрий терялся в догадках, пытаясь понять, почему за ним никто не приехал. Спросить было не у кого: Прохор к тому времени уже умер. Самостоятельно действовать пятнадцатилетний Димитрий пока был не готов и потому остался в обители до лучших времен.
Настоятель монастыря, отец Афанасий, составлял подробную летопись о последнем столетии истории Руси. Грамотный и расторопный Димитрий
