больше. У них не было благосостояния, чтобы избежать кровавой резни на поле боя. Но это наблюдение Аделина оставила при себе. Затем разговор перешел к светским делам, и что Аделина, что Наталия заскучали. Было уже довольно поздно, когда общество наконец стало расходиться. Уильям провожал Аделину в экипаж, захватив сумку с гонораром, и не скрывал волнения.
– Мне бы очень хотелось, чтобы вы позволили мне проводить вас до отеля, – сказал Уильям. – Или я бы послал кого-нибудь с вами, если вы считаете мою компанию неприемлемой.
– Это вовсе не так, – сказала Аделина. По крайней мере, прежнее нахальство Уильяма, касающееся ее гонорара, больше не раздражало ее. – Просто я сама способна добраться.
– Я в этом не сомневаюсь. Но мне бы очень хотелось, чтобы с вами был ваш администратор.
– А мне бы не хотелось, и вам не стоит желать этого. По крайней мере, если вы не хотите серьезно заболеть.
Уильям улыбнулся и неохотно кивнул.
– Хорошо.
– Доброй ночи, – сказала Аделина. – У вас прекрасный театр, и я надеюсь, что скоро снова спою здесь.
– Я тоже на это надеюсь, – ответил Уильям и попросил водителя отвезти Аделину в отель на Пятой авеню, где она остановилась.
Жара июльской ночи еще не спала, но в Нью-Йорке, по крайней мере, воздух был чище, нежели наполненные сажей испарения, окутавшие дом Аделины в Лондоне. Она с нетерпением ждала поездки в Германию, на воды – в Мангейм и Франкфурт, куда она должна была отправиться в конце месяца.
Экипаж повез ее по Бродвею, на котором еще бурлила жизнь несмотря на то, что было уже хорошо за полночь. Аделине, впрочем, не нравились все эти люди. Они выглядели как хулиганы, специалисты по грязным делам и члены преступных группировок, которые заправляли в Файв-Пойнтс и Бауэри. Они передвигались туда-сюда, вверх и вниз по улице с какими-то целями и с намерениями, хотя Аделина и не знала, что это были за цели. Но Наталия знала. Беспорядки были неизбежны. Возможно, прямо сейчас лидеры группировок планировали их и координировали свои действия. И Аделина взяла экипаж в два часа ночи, одна, с сумкой, в которой лежали четыре тысячи долларов золотом и еще тысяча наличными.
Первый опыт Наталии в «Анимусе» был совершенно безопасным. Она пережила прибытие своей бабушки в Америку – вместе с ее страхом, возбуждением и радостью. Но эта симуляция была совершенно иной. Ей хотелось каким-то образом предупредить Аделину, но когда они проехали уже, наверное, десяток кварталов и пересекли Юнион-сквер, экипаж остановился. Наталия хотела крикнуть Аделине, чтобы та бежала, но…
– Извозчик! – позвала Аделина. – Почему мы остановились?
Извозчик не ответил. Вместо этого в окне экипажа показалось лицо мужчины.
– Добрый вечер, мисс, – сказал незнакомец.
– Извозчик! – позвала Аделина, но затем осознала, что экипаж остановился здесь не просто так.
Она потянулась к двери, чтобы ее не открыли с той стороны, но мужчина буквально вывернул ручку из ее рук и рывком распахнул створку. Его взгляд пробежал по внутреннему пространству экипажа и остановился на сумке. Он наклонился за ней, но Аделина вцепилась в ее ручки. Они тянули сумку туда и обратно, рыча и ругаясь. Мужчина уперся ботинком снаружи, но то же самое сделала и Аделина с внутренней стороны экипажа. Наталия только удивлялась ее силе.
– Спокойно, – пробормотал мужчина. – Мне нужна только сумка!
– Помогите! – кричала Аделина. – Кто-нибудь, помогите!
Мужчина наклонился вперед в дверном проеме и ухватился за сумку крепче, но когда он это сделал, Аделина сумела перекатиться на сиденье и ударить его в лицо свободной ногой. Его голова с хрипом дернулась назад, и когда он снова повернулся к Аделине, из его ноздрей на верхнюю губу и подбородок стекала кровь. Он отпустил ручки сумки, и Аделина заметила его ярость. Она была готова к новой атаке, когда он снова зарычал и сунулся в экипаж.
Наталия же хотела покинуть симуляцию. На это она не соглашалась. Это она не хотела испытывать.
– Выпустите меня! – кричали обе – и Наталия, и Аделина.
Глава 9
Грейс стояла у стены, перед ней за столом сидели четверо мужчин, а справа располагался уставленный едой буфет. Дэвид стоял с другой стороны буфета и глядел на нее смешными глазами пожилого седоволосого человека. Смешными – потому что одна мысль о нем как об отце едва ли не заставляла ее смеяться. Он был таким наивным и доверчивым, таким искренним, и это ей нравилось в нем. Ей не хотелось видеть, как окружающий мир выбьет и выжжет это из него. Поэтому именно она всегда заботилась о мальчике.
– Элиза, все в порядке? – спросил один из мужчин, сидящих за столом. Он был очень крупным, возможно, двести пятьдесят или триста фунтов весом, и выглядел так, что если даже часть этого веса в юности приходилась на мышцы, то теперь она точно таковой не была. Он и еще один мужчина уставились на Грейс. Все они были одеты в костюмы-тройки с изысканными цепочками для карманных часов и драгоценностями, сверкавшими на манжетах и лацканах.
– Все хорошо, – ответила Грейс.
