по комнате, выглядывая в окна.
– Хорошо бы Билли был здесь, – сказала она со вздохом.
– Кто такой Билли? – спросил Авраам.
– Наш старший сын, – ответила миссис Пауэлл. – Его недавно дали звание начальника медицинской службы в армии. Он хотел быть полезным на войне.
– Вы должны гордиться, – сказал Авраам.
– Я горжусь, – сказала она. – Но мне бы хотелось, чтобы он получал какую-нибудь оплату и уважение, как белые хирурги.
– Мне бы хотелось, чтобы он был здесь, – снова сказала старшая дочь.
На нижнем этаже открылась дверь, и мгновение спустя на лестнице послышались шаги. Затем в библиотеку вошел мистер Пауэлл с открытым ртом, будто хотел что-то сказать, но закрыл его сразу же, как увидел детей.
– Мерси, могу я поговорить с тобой наедине?
– Конечно, – ответила миссис Пауэлл. – Мэри, возьмешь Сару?
Старшая дочь подошла и взяла младшую сестру-инвалида на руки, а миссис Пауэлл поднялась из своего кресла.
– Авраам, – позвал мистер Пауэлл, – можно вас тоже на пару слов?
– Конечно, – на это Авраам очень надеялся.
Втроем они вышли в коридор и дошли до его конца, где дети не могли их услышать.
– Снаружи творится ужас, – сказал мистер Пауэлл. – Двадцать чернокожих семей на улицах Бакстер и Леонард выгнали из домов. Бунтовщики разнесли ресторан «Крук и Даффс». Только что они спалили государственный арсенал на 21-й улице. Они напали на здание «Трибуны». Они повсюду – грабят магазины и дома, потом поджигают. Ловят чернокожих, до кого только могут добраться, и избивают. Некоторых – до смерти, я слышал. Полиция бессильна против них. Полицейских слишком мало – на одного приходятся сотни бунтовщиков, и туда, где они смогли остановить толпу, мятежники приходят снова, еще большим числом, или просто идут в другое место.
– Господи, помоги, – сказала миссис Пауэлл.
– Редакция «Трибуны» недалеко отсюда, – сказал Авраам. Миссис Пауэлл кивнула.
– Я убрала нашу вывеску, но про нас знают и без нее.
Авраам согласился, но все это наполнило его отчаянием. Прежде всего, он надеялся, что Элиза будет в безопасности в стенах дома мистера Твида, но не мог быть уверен в этом. Если бы только он знал, где она, он мог бы с уверенностью остаться там, где оказался.
– Но моя дочь… – начал он.
– Уверен, она хотела бы, чтобы вы были в безопасности, – сказала миссис Пауэлл. – Так же, как вы хотите, чтобы и ей ничто не угрожало.
Головой Авраам понимал, что это разумно, но старое сердце отказывалось это понимать.
– Вы вольны остаться с нами, – сказал мистер Пауэлл. – До тех пор, пока с этими злыми делами не будет покончено.
– Но кто остановит их? – спросила миссис Пауэлл.
– В данный момент, – ответил мистер Пауэлл, – только армия может восстановить порядок. Это не просто беспорядки, это восстание, и я боюсь, что город может быть потерян.
Они вернулись в библиотеку, и миссис Пауэлл продолжила читать, хотя голос ее теперь казался отсутствующим. Вскоре после двух часов дня Мэри, старшая дочь, которая так и стояла у окна, позвала отца.
– Они идут!
Авраам бросился к окну вместе с мистером Пауэллом и увидел, что она права. Большая группа – человек двадцать или тридцать – шла по улице, выкрикивая лозунги и потрясая своим кустарным оружием. Похоже, они двигались прямиком к «Дому матроса».
– Быстро, – сказал мистер Пауэлл, и его голос звучал спокойно, но настойчиво. – Все идем на крышу, а оттуда – на соседскую. Старайтесь, чтобы вас не заметили.
Он взял младшую дочь Сару из рук жены.
– Теперь пойдемте, тихо.
Авраам последовал за семейством вверх на третий этаж, затем на следующий и на следующий, пока они не добрались до более узкой лестницы на чердак, откуда низкая дверца вела на крышу. Авраам заметил там переносной деревянный мостик, который давал возможность перебраться на крышу соседнего здания, при этом с улицы его было не видно. Судя по всему, мистер Пауэлл готовился к чему-то подобному. Он переправил свое семейство по мостику, отдав дочь супруге, а затем отправил следом Авраама.
– Уберите мост, если сможете, – велел мистер Пауэлл Аврааму с противоположной крыши.
Звуки, издаваемые мятежниками, эхом долетающие до них, были полны ядовитых высказываний и угроз, каких Авраам не слышал со времен, когда был на плантации. От этих слов его тело невольно задрожало.
