время в Блэткоче идет, как ему вздумается: то быстрее, то медленнее, а то и вовсе останавливается или начинает нестись вскачь, перепрыгивая через дни и недели.
Назревал бунт. Братья в открытую выражали неповиновение. Многие дезертировали. Остались самые фанатичные и преданные. И глупые.
Седвик покосился на фигуру № 1. Да чего он, в самом деле? Неужели не страшно?
После того, что случилось вчера, страшно было всем. Взрыв и пожар в гостинице стоили жизни трем братьям.
– Я навел кое-какие справки об Ульрике, – сбивчиво заговорил Седвик. – Вы не поверите, что мне удалось узнать!
– Думаю, поверю, – отозвалась фигура № 1 безразличным тоном.
– Как мы раньше могли не заметить этого!
– Вот именно, – подтвердила фигура № 1 равнодушнее некуда.
Седвик заволновался сильнее. Никогда прежде у главы Ордена не было такого голоса. Это от потрясения, вот что! Не может поверить. Только почему…
В коридоре раздался шум, топот, выстрелы. Седвик вытащил из рукава револьвер, щелкнул курком. Дверь распахнулась, вбежал Герундус и замер посреди комнаты. Капюшон откинут, волосы взмокли, глаза дикие. К груди грэм прижимал какой-то учебник. Герундус обвел комнату слепым взором и рухнул на колени. За его спиной стоял, поигрывая тросточкой, человек-маска в сером костюме. На конце трости сверкала голубая искорка.
Седвик вскинул руку с револьвером. Человек-маска играючи коснулся тростью Седвикова запястья, щелкнуло, и руку свело жуткой, безболезненной судорогой. Револьвер сам собой выскользнул из пальцев и с глухим стуком шмякнулся на ковер.
Фигура № 1 сняла капюшон. Вместо лица у нее была пустота.
Секунда, и балахон упал к ногам элегантно одетого господина без головы. Он поправил галстук, шагнул в сторону, носком безукоризненно начищенного ботинка откинул ненужное тряпье в угол. Будто волк, что скинул опостылевшую овечью шкуру.
В комнату вошли четверо в масках, на серых костюмах пятна крови. N – а это, без сомнения, был он – подал знак, Седвика связали и усадили в кресло.
N придирчиво разглядывал учебник, смахивая невидимые пылинки, а когда налюбовался вдоволь, снял с полки «Большой толковый словарь» – коллекционное издание, тысяча двести страниц с примечаниями, кожаный переплет, медные уголки – и взвесил на ладони.
– Знаешь, как местные оценивают книги? – безучастно спросил N. – По толщине.
Седвик облизал пересохшие губы.
– Чем толще – тем лучше. Говорят: «Замечательная книга, такой и убить можно». Давно хотел проверить эту теорию. Как, по-твоему, пятидесяти ударов хватит?
Чтобы Ульрик открыл дверь, пришлось долго и настойчиво стучать. Джен с трудом удерживала поднос с горячим чаем и бутербродами одной рукой. Когда молодой человек соблаговолил появиться в дверном проеме, левая рука у него оказалась забинтована до локтя, на щеке чернело пятно сажи, а на лбу красовалась внушительная ссадина.
– Я не голоден, – буркнул противный тролль и захлопнул дверь.
Джен сердито затопала в гостиную, бормоча проклятия.
– Слыханное ли дело!.. В собственном доме!.. Что он там о себе воображает, кот бы его подрал!..
А спустя полчаса, когда мыла посуду, Джен увидела в окне кухни, как одетый во фрак юноша вышагивает по тротуару с чемоданом под мышкой. Какова вероятность, что неподалеку устроили бал для коронованных особ?
– Что случилось? – спросила Джен, догнав Ульрика.
– Я идиот, – ответил молодой человек и ускорил шаг.
– Не каждому дано быть гением. Не отчаивайся, больше читай и ешь рыбу – в ней фосфор.
– Гостиницу взорвали по моей вине, я не могу оставаться у тебя.
– Да у нас постоянно что-нибудь взрывается, оглянись вокруг, это Блэткоч!
– Только не после смерти Ют, – твердо сказал Ульрик. – Я не переживу, если и с тобой что-нибудь случится.
– Кто такая Ют? – нахмурилась Джен. – Твоя девушка?
– Она мертва, остынь.
– Ты ее убил?
– В каком-то смысле.
– И что теперь? Где ты будешь жить? На улице? У нас была одна гостиница!
– Это не проблема.
Ульрик постучал в первую попавшуюся дверь. Открыл тучный мужчина в одних трусах и футболке, что-то сосредоточенно жующий.
