вчерашнего утра лежал с тяжелейшим приступом радикулита. Он-то мне жизнь и спас, проклятый.
Цезарь влетел в приёмный покой, держа меня на руках и, бешено вращая глазами, потребовал позвать лучшего специалиста, потому что его невеста умирает.
В этом моменте рассказа меня перекосило, и доктор понимающе кивнул.
– Вот вы кривляться изволите, а у нас вчера за оговорку трёх человек выпороли. А Маргарита Львовна, между прочим, профессор с тридцатилетним стажем. Не знаю, оправится ли от такого позора.
И посмотрел на меня так, словно я сама эту неизвестную Маргариту Львовну порола.
– Я ему своего согласия не давала, да он и не спрашивал, – призналась я грустно. – И мы не родные с ним, на самом деле.
А мысленно добавила: «По крайней мере, это он так говорит».
Дмитрий Николаевич пожал плечами, как бы говоря, мол, это не моё дело, и вернулся к рассказу.
Врач, дежуривший в больнице в субботу, бледнея лицом и дрожа губами, пояснил взволнованному правителю:
– Все жизненные процессы в организме вашей… невесты замедлились, отсутствие же видимых признаков жизни позволяет мне сделать вывод, что цесаревна впала в анабиоз.
– Анабиоз? – Цезарь одарил медика злобным взглядом. – Разве с людьми такое бывает?
– Не бывает, – покаялся доктор и тяжело вздохнул. – По всей вероятности, это первый зафиксированный случай. В животном же мире это довольно распространённое явление. Я, конечно, не специалист в этом вопросе, однако в животном мире подобное встречается, если организм посчитает окружающую среду непригодной для жизни. Тогда он временно прекращает жизнедеятельность до более благоприятных времен. Видимо, что-то заставило вашу сестру…
– Стены в приёмной всем этажом отмывали, – шептал Дмитрий Николаевич, бросая испуганные взгляды в сторону двери. – Уборщица тётя Нина с инфарктом слегла, – и добавил, растерянно крутя пуговицу на халате: – А вы говорите, согласия не давала… Тут, милочка моя, не до жиру – быть бы живу. Я вам, как доктор, говорю, не злите зверя.
На меня накатил очередной приступ чудовищной безнадеги, а мужчина тем временем продолжил рассказ.
Второй врач продержался почти тридцать часов, но коварная я упорно отказывалась приходить в себя. Были испробованы все методы, а результат нулевой.
– Лежали вы, милочка, аки красавица спящая и знать не знали о том, что вокруг вас люди за свою жизнь борются, спасая вашу. Такие дела…
Я, видимо, заразившись от доктора, посмотрела в сторону дверей и прошептала:
– Его, это второго доктора, он что… тоже убил?
– Не сам, – Дмитрий Николаевич качнул головой и грустно поджал губы. – Всех остальных расстреляли.
Мне стало плохо.
– Остальных? – просипела, борясь с тошнотой. – Сколько?
– Я восьмой, – признался Дмитрий Николаевич. – Но, будем надеяться, меня всё-таки оставят в живых. Вы-то очнулись. Скажу честно, не знаю, как бы вёл себя я на его месте. Не факт, что иначе. Это же знаете, как водится. Рассуждать о том, что да как, хорошо со стороны, а попадёшь как кур в ощип – не так запоёшь. У меня случай был в практике…
– Отпустите меня, а? – перебила я мужчину и вцепилась в рукав его халата. – Ну, пожалуйста!
– Да вы что? – от страха бедняга стал сначала синим, а потом зелёным. – Я не могу.
В его голосе мне послышалась неуверенность и я торопливо зашептала, срываясь на нервные всхлипывания:
– Вы просто выйдите вон, а я быстренько убегу, только меня и видели. Куда угодно, только подальше. Ну, что вам стоит? – мужчина побледнел и решительно вырвался из моих рук. – Он же вам ничего не сделает, если вы пойдете ему говорить о том, что я пришла в себя, а я в этот момент дам стрекоча. Пожалуйста, Дмитрий Николаевич. Вы же врач. Вы же слово давали помогать людям. Так помогите мне! Я не могу! Прошу вас! Вы не представляете, вы даже понятия не имеете…
– Простите меня, – доктор отвёл глаза и попятился к двери. – Я очень хочу жить.
И, словно извиняясь, пробормотал:
– У меня жена беременная.
– Тогда просто убей меня, чёртов сухарь! – сорвалась на крик я.
Но Дмитрий Николаевич пулей выскочил в коридор, отсекая меня дверью от свободы и не оставляя мне ни единой надежды на благополучный исход.
– Охрану к покоям цесаревны! – прокричал он. – И пошлите кто-нибудь за Цезарем, девушка очнулась!
Маленький робот-капельщик, заглушая суетливым шумом мои рыдания, вскарабкался вверх по руке до плеча и присосался, усиленно накачивая меня успокоительным, но оно больше не работало.
