– Это его вы прячете там? – Арсений с любопытством посмотрел в сторону кровати. – И почему Ляльке нельзя было… как вы там сказали?
– Никак! – отрезала Полина Ивановна и нахмурилась. – Забудь обо всём, что касается моей спальни, а то тебя, голубь мой, могут неправильно понять.
Она вдруг подмигнула Арсению ярко накрашенным глазом, и мальчишка, совершенно неожиданно для себя, покраснел ещё больше.
– Что же касается Ляльки… ей просто нужно немного больше времени, – женщина подманила Арсения указательным пальцем и, прижавшись напомаженными губами к розовому от смущения уху, прошептала: – Я проверила её кровь на старых машинах Руслана. Мир, который на Яхоне всё ещё наивно считают божественным, вздрогнет, когда эта малышка дозреет. Поверь мне.
Нахмурилась и шаткой походкой прошла к столу в кухонной зоне, чтобы обновить янтарную жидкость в бокале.
– Если конечно, ей позволят дозреть… Потому что любить эти всемогущие боги так и не научились. По крайней мере, мне хотелось верить, что Руслан просто не умеет любить, – говорила Полина Ивановна, грустно всматриваясь в свой коньяк. – С другой стороны… Когда я впервые увидела Ляльку, когда я поняла, кто она, я осознала, как ошибалась. В её жилах определённо течёт его кровь, но её поведение, её слова, её жесты – всё выдавало в ней глубоко любимого, обожаемого ребёнка. Я не знаю, что изменилось за долгие годы моего одинокого угасания, но этот ребёнок и близко не похож на тех, что рождались когда-то в Сикре. Слишком открыта. Слишком наивна. Слишком зависима. Лялька была счастлива там… Думаешь, он любил её? Любит?
Женщина бросила на Арсения растерянный вопросительный взгляд, а мальчик лишь неуверенно пожал плечами в ответ.
– А ведь я могла улететь с ними тогда, – задумчиво протянула Полина Ивановна. – Не захотела. Мне всё казалось, что это не на самом деле. Что не могут они взять и бросить всё в один день. Секретные лаборатории, пути сообщения, коммуникацию… Представь моё удивление, когда системы, молчавшие не одну сотню лет, вдруг ожили, и я услышала ЕГО голос, совсем не изменившийся и всё такой же любимый… Я просто хотела увидеть Руслана ещё раз. Может, это помогло бы мне собраться с силами и, наконец, умереть… а потом ты всё испортил.
Северов почувствовал, что краснеет под гневным взглядом, но нашёл в себе силы, чтобы поспорить и выпалил, едва не плача от обиды:
– Во-первых, я ничего не портил! Я просто не успел, он сам узнал, сам! А во-вторых, во-вторых… С чего вы взяли вообще, что ей с ним будет плохо? Он, может, и мразь, но вы не видели, как он на неё смотрел, не слышали, каким голосом он с ней разговаривал. А я видел и слышал! Откуда вы знаете? Может, он её вообще вернёт этому вашему обожаемому Руслану!
– Не вернёт, – Полина Ивановна яростно тряхнула головой, от чего очки уехали на самый кончик носа, поправила их раздражённо, а затем, опустившись на одно колено, открыла соседствующий с холодильником шкафчик.
Северов был уверен, что она там хранит свои бесконечные алкогольные запасы, и несказанно удивился, когда обнаружилось, что за белой деревянной дверцей скрывается не батарея коньячных бутылок, а небольшое устройство, по виду напоминающее радио со встроенным в него визором, на экране которого пульсировала одна ярко-красная точка.
– Знаешь, что это такое?
– Откуда? – Арсений даже обиделся немного.
– Отличная штука, скажу я тебе. Называется «Большой брат», – Полина Ивановна постучала ноготком по мигающему огоньку и пояснила: – Придумали этот своеобразный радар давно, ещё когда в Корпус детишки пробивались по конкурсу… Как подумаю, что я была одной из них – мороз по коже. Надо же было быть такой идиоткой… Представляешь?
– Угу… А что радар? – напомнил Северов, испугавшись, что Полина Ивановна снова ударится в ненужные воспоминания, и толком не понимая, как эта машинка может быть связана с его словами о том, что Цезарь вернёт Ольгу Руслану.
– О, – к счастью, Полина Ивановна ничуть не обиделась на его хамскую выходку, – он показывает только тех, в ком течёт на самом деле сильная кровь. Я вашего Цезаря так и обнаружила. Вот тут он у меня появился, – ещё раз постучала по экрану. – Так что пусть он обманывает кого другого, не меня.
Арсений перевёл взгляд с одинокой красной точки на экране на Полину Ивановну. Почему-то очередное подтверждение тому, что Лялька и Цезарь покинули Детский корпус, отозвалось странной болью в самом верху живота.
– А её вы тоже так нашли? – и то, что он не мог произнести имя вслух, было напрямую связано с этой самой болью. – Увидели на радаре?
– Нет. Её пока этот радар не видит, я же объяснила уже. Наверное, поэтому и найти никто нашу Ляльку не смог… Хотя поди разберись, какие там у них законы? Может, этой штукой уже и не пользуется никто давно… Увидела я Цезаря вашего, а как увидела, так сразу и помчалась к нему. Шутка ли, столько лет никто здесь с такой сильной кровью не появлялся… Не знаю, что заставило меня слегка притормозить на поворотах, но выскакивать с обнимашками я не стала, а – не пойми превратно, исключительно на всякий случай – взяла мальца на прицел.
Северов покосился на стоявшую в углу двустволку.
– У меня ещё снайперская винтовка есть, – пробормотала Полина Ивановна, – там оптика хорошая… В общем, смотрю я на этого мальчонку бледненького, перепуганного, но злого, как собака, и не понимаю, что ж он мечется-то туда-сюда, словно что-то потерял. Мечется, и в ладошку свою всё время поглядывает – видимо, у него там карта или ещё что, типа радара. Только я знаю, что порода на побережье никакой сигнал не пропустит ни за что на свете. Сверяйся не сверяйся – всё одно… А потом меня как обухом по голове ударили – это ж он Лялькин саркофаг пытается найти.
Арсений моргнул, не зная, упустил он момент, когда Полина Ивановна нашла Ляльку или женщина об этом ещё не рассказывала.
