– Надеюсь, на часть твоих вопросов я ответил?
Я неуверенно кивнула. Парень выдохнул и ощутимо расслабился.
– Я только не понимаю, что ты делаешь в Корпусе. Не похоже, что тебя здесь удерживают силой…
– Не удерживают. Свой двадцать первый день рождения я уже отпраздновал.
– Тогда… – я растерялась. – Я не понимаю, почему тебе до сих пор не указали на дверь.
– На этот и другие твои вопросы я с радостью отвечу тогда, когда ты будешь готова не только слушать, но и говорить. Расскажешь о себе?
– Север… – как же мне не хотелось, чтобы в моём голосе не звучали эти нотки сожаления, но они были отчетливо слышны. Я не была готова открыть парню свои тайны, даже в обмен на печальную историю его детства.
– Не расскажешь, – понял он и расстроенно нахмурился.
– Нет.
Я думала, он будет настаивать или разозлится. А он, если судить по поджатым губам и сузившимся глазам, просто обиделся, хмуро предложив:
– Тогда давай спать, – и уверенно, по-хозяйски, жестом, не терпящим возражений, натянул на наши плечи одеяло, а затем положил свою руку на мою талию и опустил веки.
Я какое-то время размышляла над тем, хочу ли я, чтобы он спал рядом со мной. Затем попыталась убедить себя, что его присутствие под моим одеялом спасёт меня от ночной тьмы и холода, а возможно, и от кошмаров. Проиграла в борьбе с самой собой, махнула рукой на все противоречия и решила пойти на одну маленькую уступку. В конце концов, он же рассказал мне о себе. И, вспоминая о том, как Север возмущался, говоря что даже не знает моего настоящего имени, прошептала уверенная, что он ещё не спит:
– Меня на самом деле зовут Ольга.
– Я знаю, – улыбнулся он в ответ, обезоруживая и завораживая меня тем, как его пальцы скользят по моему позвоночнику, вырисовывая какие-то незамысловатые иерог лифы. – Спи.
Вздохнул и, кажется, на самом деле уснул. Мне же не спалось. Я рассматривала его лицо, размышляя о том, что у Северова ситуация гораздо хуже моей. Я никогда и нигде не чувствовала себя на своём месте. Я задыхалась от Сашкиной заботы, ненавидела Башню, которая двенадцать лет была моим домом. На самом деле у меня в жизни не было места, где бы я себя чувствовала уютно и спокойно. Места, которое я смело могла бы назвать своим домом. А у Арсения Северова всё это было в прошлом и, очевидно, кому-то он был нужен там, в диких землях. Где-то там у него мог бы быть собственный дом, до потолка заполненный солнцем и счастьем… Я вспомнила, как переругивался Соратник со своим отцом и дедом. Подумала о том, сколько горя вошло в жизни этих людей по моей вине. И поняла, что сейчас снова заплачу.
– Не думай, – Северов медленно открыл глаза. По всей вероятности, он и не думал спать, а просто тихо лежал рядом, считая удары моего сердца и бессовестно подслушивая мысли.
– Выбрось всё из головы. Боль отступит, дай себе время.
Время. Я подумала о людях Палача, что остались лежать посреди снежной пустыни, и зажмурилась. Есть ли у меня время? Может, Цезарь уже знает, где меня искать?..
Глава 6
Дочки-матери
Возвращение в Корпус прошло тихо. Я не была до конца уверена, но, по-моему, нашего отсутствия вообще никто не заметил. Возможно, для тех, кому «посчастливилось» работать в поле, это было нормой. Не знаю. Возможно, самоубийцы частенько воскресали из мёртвых и появлялись на территории альма-матер через несколько дней, а то и месяцев… Но Северов велел мне из-за этого не переживать, и я не думала об этом.
Хотя, говоря о том, что отсутствие четырёх человек прошло незамеченным для всех, я все-таки погорячилась. Лично моего возвращения в Корпусе ожидали, как минимум, два человека. Первый из них, маленький и светловолосый, разрыдался, стоило мне только войти в комнату. Ураганом Лёшка бросилась мне на шею и, прижавшись мокрым лицом к груди, громко зарыдала.
– Ну, ладно, ладно… – немалый опыт общения с Тенью научил меня, по крайней мере, одну вещь делать хорошо – успокаивать детей. – Испугалась? Ну, хватит…
– Лёка-а-а… Я думала, что… а ты…
Я шептала какую-то ласковую чепуху, уговаривала, что всё будет хорошо. Клялась, что ничего плохого со мной не может случиться, особенно теперь, когда меня всегда ждёт такая замечательная и самая лучшая в мире сестра. Но поток детских слёз не прекращался, а только усиливался в геометрической прогрессии после каждого моего заботливого слова.
Случись эта истерика в другой день. Не будь я в то время измотана физически и психологически, я бы конечно задумалась над этим несвойственным Лёшке поведением и поняла, что за этими слезами должно крыться что-то ещё. Но тогда мне, выхолощенной в эмоциональном плане под ноль, всё показалось почти нормальным. Тем более, что успокоиться девочке помог неожиданный гость.
