В дверь коротко стукнули и, не дожидаясь ответа, в комнату вошел Котик. Скользнул взглядом по рукам, цепляющимся за мою шею, и выдохнул:
– Жива.
И это слово, произнесённое негромким голосом, словно выключило поток слёз, казавшийся до этого нескончаемым. Лёшка всхлипнула в последний раз и, вытерев ладонью нос, проговорила слегка охрипшим от рыданий голосом:
– Как хорошо, что ты вернулась! Я… Я пойду умоюсь, ладно? – и, не поднимая на Котика глаз, смущённой розовой тенью выскочила в коридор.
– Она в тебя влюблена, ты знал? – заметила я, когда за девчонкой закрылась дверь. – Только не говори ей, что я проболталась.
– Не скажу, хотя думаю, ты ошибаешься, – приятель опустился на корточки возле моей кровати и взял меня за руки. – Оль, давай помиримся, а?
Помиримся? Я прислушалась к себе, проверяя, на месте ли обида и злость, которые совершенно точно были там после его выходки. Наверное, в какой- то степени, в произошедшем была виновата и я сама. Внимательнее надо было относиться к традициям и правилам нового места. А меня жизнь ничему не учит, как видно, потому что я вдруг вспомнила слова Зверя о Доске почёта. А ещё вспомнила, что так и не нашла времени, чтобы что-то разузнать об этом. Следом за этим память услужливо предложила картинку, на которой я проснулась сегодня утром в Северовских объятиях, нескромных, но страшно притягательных. Вспомнила задумчивые взгляды Зверёныша и Берёзы и покраснела.
– Не злись, прошу! – воскликнул Котик, приняв моё смущение за злость. – Я страшно переживаю из-за того, что сделал. Прости, пожалуйста, – он прижался лицом к моим коленям, а я приподняла руки вверх, не зная толком, что делать в такой ситуации. Раздражённо закусила губу, понимая, что, очевидно, нынешний момент не самый лучший для того, чтобы спросить у парня о Доске почёта.
– Даня, прекращай!
– Не-а! – он мотнул головой, отказываясь подниматься и менять положение. – Сначала прости!
– Да я давно уже не обижаюсь, – неискренне призналась я, решив не говорить ему о том, что за все эти дни я про него даже не вспомнила ни разу.
– Правда?
– Только, прошу, не надо больше… всего этого, хорошо?
– Клянусь! – он сверкнул фиалковыми глазами и, вскочив, прижал руку к груди. – Только по твоему предварительному согласию и…
– Котик! – вскричала я. – Ты не понял! Я вообще не хочу… ты очень хороший, но нет. Мы просто друзья.
Данила помрачнел и, нахмурившись, произнес:
– Просто друзья меня не устраивают. Мне этого мало. Но я обещаю, что буду твоим другом до тех пор, пока ты не захочешь большего.
Я вздохнула, уже начиная жалеть, что так опрометчиво одарила Котика своим прощением. Потом вернулась Лёшка и, по-прежнему не глядя на нашего гостя, прокралась к своей кровати.
– Эй, мелкая, с тобой всё в порядке? – спросил парень, а моя названная сестра заалела маковым цветом и спряталась за дверцей шкафа, пискнув оттуда:
– Всё… нормально, не из-за чего волноваться.
И, пока Котик не ушёл из комнаты, Лёшка так и не выглянула из своего укрытия.
Той ночью я проснулась от крика, для разнообразия, не своего. Кричала Лёшка. Я позвала её к себе, без слов включив ночник у своей кровати и приподняв край одеяла. Она долго всхлипывала под боком, обняв меня дрожащими жаркими руками, а я тревожно прислушивалась к её горячечному дыханию и бессмысленным бесконечным извинениям.
Не знаю кто заснул раньше, я или она, но проснулись мы одновременно с будильником. Причём я чувствовала себя разбитой, а Лёшка порхала по комнате и щебетала как птичка. Ни своего кошмара, ни рыданий в моих объятиях она не помнила.
– Лёш, ничего не хочешь мне рассказать? – я запила бутерброд холодным чаем и вопросительно посмотрела на девчонку.
– Не-а, – она облизала ложку от йогурта и с независимым видом посмотрела в окно. Врать Лёшка не умела абсолютно. И я бы совершенно точно добилась бы от неё ответа, если бы в дверях нашей комнаты не появился Север.
– Привет! Позавтракали уже? – он подмигнул Лёшке и внимательно посмотрел на меня.
– Ага, – моя сестрёнка явно радовалась тому, что ей удалось избежать расспросов. Я с тоской подумала о том, что за время моего отсутствия наши финансы приказали долго жить. И позавтракать-то мы позавтракали, а вот будет ли у нас обед – это, как говорится, вопрос вопросов. Что же касается мыслей о том, как заработать – их не было. Будь она проклята, эта Книга лиц!
– Отлично! – Север довольно потёр руки. – Тогда собирайтесь, работа не ждёт!
Лёшка смешно скривила симпатичный носик, а я вполне оправданно поинтересовалась:
– Какая работа?
– Наша, – парень пожал плечами. – Или ты думала, что в наше отсутствие Колесо запускать не станут? Подождут, пока вернемся?
Я качнула головой. Если честно, я про Колесо фортуны напрочь забыла. И Северов, судя по тому, как помрачнел его взгляд и как сошлись брови над переносицей, понял, какой оборот приняли мои мысли. Он посторонился, пропуская Лёшку, затем взял меня за руку и решительно произнёс:
– Ёлка, если ты будешь оплакивать каждого погибшего, ты очень быстро сойдёшь с ума. И меня это категорически не устраивает.
