надрывом: – Я так скуча-а-а-ю…
Она хлюпнула носом. И я подбежала к ней, обняла крепко и зашептала, глотая собственные слезы:
– Прости, прости меня, моя Тенька. Я тоже очень скучаю. Очень.
– Ты вернулась? – всхлипывала Тоська. – Пойдем к Сашке, он так обрадуется!..
Он-то обрадуется…
– Т-ш-ш… Я не вернулась… Просто ты спишь и видишь меня во сне. Не на самом деле, а понарошку. Ты же помнишь, что значит «понарошку»?
Она кивнула и с важным видом ответила:
– Да, я умная, я знаю. Это как посичение.
– Как что?
Тень нахмурилась и почесала переносицу одним пальцем, как делала всегда, когда пыталась вспомнить сложное слово.
– Хичение… Щитение… Ось, ну как?.. Как прогулка, только с плохими людьми?
– Похищение?
– Точно, – Тоська улыбнулась счастливой ласковой улыбкой. – Меня сегодня будут похищать дикие. Только никому ни слова, – и грозно пальцем потрясла перед моим носом. Снова почесала переносицу и, похлопав меня по плечу, «успокоила»: – Но ты не бойся, это понарошку. Просто теперь я буду жить в другом месте.
Я обречённо закрыла глаза. Кажется, Сашка нашёл способ, как сказать миру о том, что цесаревна пропала, и одновременно сыграть на этом в свою игру.
Наверху хлопнула дверь и послышались быстрые шаги. Не сейчас, так быстро! Дайте мне ещё хотя бы пять минут!
Я обняла сестру ещё раз, шепнув:
– Мне пора.
Она вцепилась в меня, не желая отпускать. Я испугалась, что так меня сейчас и застукают, но Тень только посмотрела печально мне в глаза и спросила:
– Ты мне ещё приснишься?
– Обязательно, моя хорошая!
Она нахмурилась и, выпятив нижнюю губу, выдохнула:
– Я люблю тебя.
– И я. Я тоже очень тебя люблю. Очень, – я провела рукой по её щеке, вытирая слезы, и шагнула назад к двери.
Выскочила под дождь, не думая о том, что оставляю за спиной. Честно, я не боялась, что Тоська расскажет кому-либо о том, что видела меня. Кому? Там рядом с ней сейчас могли быть двое: Сашка либо Палач. Либо оба сразу. И оба они знали о том, что не всему, что Тень говорит, можно верить. Вымысел она часто выдаёт за реальность, а реальность, порой, не замечает вовсе. Конечно, если она будет настаивать. Если мне не повезёт, то Цезарь может и поверить… С другой стороны, пока же везло…
Нет, я не боялась, что за мной сейчас погонятся. Но всё равно бежала со всех ног. Цезарь решил сделать ход конём. Если дикие похитят обожаемую цесаревну, народ схватит вилы в руки и попрёт на них единым строем. Удобно, ничего не скажешь… Не надо бояться, что глупая Тень выдаст себя на балу в честь дня рождения, переживать, что ляпнет что-то во время официального обеда… Просто спрятать её понадежнее и ждать.
А самым противным в этой ситуации было то, что исправить уже ничего нельзя. Уверена, даже моё возвращение не заставит Цезаря отказаться от задуманного. Полноценной вой не с дикими быть, если только не…
Я вдруг поняла, что рыдаю, едва сдерживаясь от громких всхлипов. А это не лучший помощник при быстром беге. Закрыла лицо руками и мысленно обратилась к неведомым силам с немым вопросом: «Как? Как вы позволили мне любить это чудовище? Почему раньше не открыли глаза? И главное, что же теперь делать?»
Вдохнула через рот, выдохнула через нос. Досчитала до десяти, прислушиваясь к тому, как обрывки мыслей складываются в чёткий план. Рассмеялась горько, поражаясь иронии судьбы. Кто бы мог подумать, что идея Зверёныша всё-таки воплотится в жизнь.
А потом я открыла глаза и увидела его.
Мужчина почти вплотную подошёл ко мне. Увлечённая своими мыслями, не слышала ни шагов, ни звука его голоса. Он рассматривал меня так, словно я была забавным зверьком. Задумчиво, заинтересованно, брезгливо.
– Занятно… – наконец, произнёс он, а я узнала в нём того самого генерала, который Цезаря ни в грош не ставил.
– Вы меня напугали, – прошептала я.
– Что? – брови генерала подскочили до кромки волос. – Что ты сказала?
– Вы меня напугали, – повторила я испуганно и попятилась. – Извините, но мне надо идти… – и зачем-то добавила:
– Мой командир, он уже наверное…
