Леона несколько насторожил отрешенный взгляд Главного мага – хоть рисуй портрет ученого-фанатика, которые любят резать бедных лягушек или напускать на человечество смертоносные вирусы.
– А больно не будет? – осторожно поинтересовался наследный принц.
Теперь уже фыркнул маг, Марута хихикнула и подтолкнула Леона в спину.
В полумраке космического корабля, а именно ими и были две гигантские пирамиды на плато, далеко идти не пришлось. Встали на площадку у одних овальных дверей, через мгновение очутились у других. Заган приложил руку к незаметному выступу, и дверь с шипением ушла вбок.
Небольшой зал, освещаемый зеленым светом, оказался пустым, а алтарь представлял собой некое удобное ложе из черного пористого материала. Сбоку крепилась откинутая прозрачная крышка. Что-то до боли знакомое крутилось в голове Леона.
– Стоп, да это же криогенная камера! – воскликнул он, пораженный догадкой.
– Ну и что? Неважно, чем она была раньше, камера отлично подходит для инициации. Раздевайтесь, юноша.
– Что, совсем?
– Совсем, совсем, ишь какой стеснительный, – насупился маг.
Госпожа Чола демонстративно отвернулась. Леон, быстренько скинув одежку, лег на ложе, поеживаясь от прохлады. Выпуклая крышка с мягким чмоканьем закрылась автоматически.
«Замуровали, ироды», – возникшая нелепая мысль прервалась: в камеру подали газ. Совсем немного, но и этого хватило наследному принцу – он, расслабившись, заснул.
– Великолепный экземпляр. Тэк-с, тэк-с, приступим.
После пасса рукой перед Заганом появился голографический пульт управления.
– Венцо, я тебя оставляю, буду к обеду, к концу инициации. В замке дел полно. Да смотри у меня, аккуратнее, не навреди моему будущему зятю.
– Успокойся, дорогая, все сделаю в лучшем виде.
Гордого и самодовольного Главного мага было не узнать – он подбежал к Маруте, обнял, поцеловал и убежал обратно у пульту.
Женщина из своего любовника плела веревки любой величины. Любовь страшней любого катаклизма.
Сон Леона оказался короток, но страшен по сути: с безумной скоростью наследный принц несся по широкому тоннелю, конец которого обозначился блестящей точкой. При финише последовал беззвучный взрыв, и тело Леона разлетелось на атомы. Последняя мысль – я умер.
Небытие продолжалось неизвестное время, он очнулся от пощечин и резкого мерзкого запаха, исходившего от руки Главного мага. Не вставая, махнул ногой в основание черепа господина ректора и зарычал:
– Какого хрена, раз я умер, нечего надо мной издеваться.
От удара Заган ловко увернулся, заорав при этом:
– Живой, слава Творцу, живой! Иначе Марута мне бы горло перегрызла.
Дамочка, присутствующая рядом, подтвердила:
– И не только горло…
Леону заботливо помогли выбраться из криогенной камеры, и Заган проводил его в душевую.
Чистый и бодрый, как огурец, наследный принц с удовольствием уплетал бараний бок, запивая блюдо различными соками. Чувствуя в теле необычную легкость, с подозрением поднес к лицу свою ладонь. Так и есть, скинул не меньше пятнашки.
Главный маг успокаивающе замахал руками:
– Вес восстановится в ближайшую неделю, не беспокойтесь. Как ваше внутреннее самочувствие? – и Заган жадно уставился на Леона.
– Жрать хочу, – прочавкал землянин, жадно проглатывая очередной кусок мяса.
– Венцо, отстань от мальчика, дай ему спокойно поесть.
Леон отвалился от стола только через два часа и, отмахнувшись от назойливого мага, пристроился в уголочке прямо на полу. Спустя мгновение раздался приглушенный храп, потом он прекратился. Леон спал, бесшумно посапывая, по-детски положив под щеку ладошку.
Главный маг забегал по каюте, заламывая руки:
– О Единый, да что же это такое? Такой уникальный эксперимент, а объект дрыхнет без задних ног!
– Уймись. Лучше устрой юношу поудобней, негоже наследному принцу спать на полу.
– Да-да, конечно.
Заган ткнул пальцем в сторону стены, и от нее отвалилась подвесная кровать. Нехитрое заклинание гравитации, и тело землянина опустилось на ложе.
Марута, жестко ухватив мага за шиворот, потащила того наружу, приговаривая:
– А сейчас ты расскажешь, что на самом деле сотворил с мальчиком.
Заган послушно, как баран на веревочке, поплелся вслед за ней. «Любимая-то она любимая, но какой неудобный стальной характер», – размышлял
