копией Бена, только женской. Я не рассчитала, и дверь открылась слишком широко и ударилась об стену. Бен мгновенно обернулся и увидел меня. Его взгляд был одновременно удивленным, испуганным и обреченным. Девочка приподнялась на койке, посмотрела на меня, затем на Бена, затем снова на меня.
– Бриджит, – сказал Бен, повернувшись к девочке, – дай мне минутку. О’кей?
– Хорошо, – сказала девочка.
– Пойдем, – сказал Бен, встав с кровати, поравнявшись со мной.
– Но… – начала говорить я.
– Пойдем, пойдем, – повторил он, не желая ничего слушать, и вывел меня из палаты, держа под руку.
Мы вышли в коридор, он прошел несколько метров, открыл дверь какого-то небольшого помещения, забитого швабрами и разными моющими средствами, и завел меня туда. Не сказав ни слова, он похлопал себя по карманам, отыскал сигареты и открыл пачку. Из-за нервов у него выпало несколько сигарет, и он даже не обратил на это внимания.
– Я думаю, здесь нельзя курить, – сказала я.
– Мне можно, – резко ответил он.
– Ну, раз так, – сказала я и тоже закурила.
– В общем, слушай, – сказал он через несколько затяжек, – я, конечно, подумал, что ты можешь не так понять мой такой внезапный уход, но ты не имела права…
– На что?
– На то, чтобы вторгаться в мою личную жизнь.
– В, мать твою, личную жизнь? – вспыхнула я. – А ты подумал об этом, когда я спасла тебя от тех двух амбалов в переулке? Или это не твоя личная жизнь?
– Это другое, – сказал Бен.
– А что тогда это?
– Это, – он немного помедлил, а затем, обдумав что-то, продолжил: – Это моя сестра. И она очень больна. Она мне позвонила, так как у нее опять случился приступ. И я не мог не приехать. Но откуда тут взялась ты?
– Откуда? – я помедлила. – Просто я услышала обрывок разговора в ванной. Не специально. И, знаешь, так было сразу и не понять, что ты говоришь с сестрой. А еще сегодня День святого Валентина, и, знаешь, я наслышана о парнях, которые при наличии нескольких девушек пытались попасть к обеим в этот день. И ты был очень странный и не объяснил ничего.
– Ты так и не ответила. Как ты здесь оказалась?
– Да очень просто! Я проследила за тобой. На такси.
– Ты психопатка!
– А я и не отрицаю. Но я не хочу быть дурой-психопаткой. Такой же, как все. Я уверена была, что сегодня твоя идеальность накроется, когда я тебя застукала бы. Что ты окажешься таким же, как все! Ты не можешь быть таким чудесным! Так не бывает, Бен! – последние слова я говорила уже сквозь слезы.
Чувство облегчения от того, что он мне не изменил, смешалось с непомерным грузом от того, что он и здесь оказался святым.
– Идеальным?! – он вытаращил глаза от удивления. – Игровую зависимость, идиотскую семью, отсутствие каких-либо перспектив, алкоголизм на ранней стадии и кучу проблем вдобавок ты называешь идеалом? Тебе помощь нужна!
– Мне не нужна помощь! Мне нужен ты! И – да, для меня все это, что ты назвал, и есть идеал. Для каждого человека он свой, особенный. Как ты этого не понимаешь?
– Для меня вообще идеалов не существует. Есть просто симпатия к определенному виду. Но это не имеет отношения. Ким, если бы я был готов сказать тебе о моей больной сестре, я бы тебе сказал. Но это для меня слишком личное.
– Знаешь что, Бен, – сказала я, смотря ему прямо в глаза при тусклом свете лампочки, что висела на потолке, – я и есть твое личное. А ты – мое. Если ты так не считаешь, скажи мне это прямо сейчас. И я просто уйду, оставив тебя и твою личную жизнь в покое.
– Ким, послушай, – начал он, но я уже все поняла, бросила окурок себе под ноги и потянулась к ручке двери, как вдруг он схватил меня за руку и прижал к себе, – не уходи.
Он так страстно и сильно поцеловал меня, что мы даже столкнулись зубами, но я не почувствовала боли. Только то, как он сильно хотел, чтобы я осталась. В этой маленькой и тесной каморке мне было так уютно, что совсем не хотелось из нее уходить. Но я вспомнила, почему Бен приехал сюда, и спросила:
– Твоя сестра. Что с ней?
– Она сильно больна. Если на простом языке, то у нее еще два года назад обнаружили опухоль в желудке. Спустя какое-то время ее смогли удалить.
