Стеклянная крыша здания напоминала сказочную черепицу изо льда, сквозь которую в погожие вечера проглядывали звёзды.
Карета загудела на своей воздушной подушке, по бокам замигали лампочки, и полозья начали медленно втягиваться обратно, вновь уступая место колёсам, убранным на время полёта. Я даже на самолёте никогда не путешествовала, не знаю, есть ли там в карманах сидений такие бумажные пакеты и для чего они нужны, но я сплёвывала туда скорлупу от фисташек из мини-бара.
Варлог определённо знает толк в комфорте. Доставили меня наилучшим образом, ещё и облетели все пробки, возникающие в нашем сонном городке один-единственный раз в году – в день бала. Но как же мы будем снижаться? Там же повсюду люди, ни одного свободного местечка…
Коней, в отличие от меня, сомнения не одолевали. Они направились прямо в толпу.
И если в первые мгновения, заметив карету, люди смотрели в небо, дёргали соседей, восторженно тыча в нас и снимая на камеры, то вскоре и до них начало доходить. Охапки мишуры бросились врассыпную, схлынув с лестницы, и копыта с чудовищным грохотом врезались в мрамор на её середине, выбив крошку и расколов ступени, но на этом не остановились, продолжая движение всё выше и выше, прямо в гостеприимно распахнутые двери, из которых лилась музыка…
Когда мы наконец остановились и я осмелилась открыть сперва правый, а затем и левый глаз, то решила, что оглохла – такая в зале стояла тишина. Оркестр смолк, никто не шевелился, только диско-шары продолжали кружиться, отбрасывая блики на остолбеневших гостей, не замечающих, что лёд в их бокалах тает. Я ещё успела увидеть Регину. В самом центре зала, она, видимо, до последнего давала интервью столпившимся вокруг репортёрам, а на её руке, изящно лежащей на локте Ария, что-то нестерпимо блестело…
А потом картинка как-то разом оживилась, смазалась, звуки вернулись, и те репортёры бросились ко мне. Дверца кареты распахнулась, а сама я очутилась в круговороте вспышек, лиц, сыплющихся отовсюду вопросов и наставленных на меня микрофонов.
Как зовут?…
Откуда приехала…
Имя дизайнера, сшившего платье? Нет, прошу, не трогайте… Это очень нежный эфильский шёлк! То есть элифский. Вернее, эфельский…
Уж не заблудилась ли принцесса из сказки? «Ха-ха-ха» вокруг.
Любимая марка автомобиля? Э-э-э-э…
К тому моменту, когда мне наконец удалось вырваться от телевизионщиков, пообещав позже дать ещё парочку интервью, вечер уже продолжился, если не в прежнем, то в почти прежнем формате, а на сцене выступал с речью мэр. Кони и карета тоже удалились под шумок, чудесным образом оставив по себе всего пару трещин в полу. И если б не эти царапины, можно было б решить, что недавний полёт в карете – всего лишь плод моего воображения и нескольких лишних бокалов мартини.
Кстати, откуда у меня мартини? Я отставила сунутый кем-то напиток и огляделась в поисках знакомых лиц. Ни Варлога, ни Морока поблизости не наблюдалось.
Нет, пожалуй, настоящее чудо всё-таки в том, что устояла во-о-о-он та пирамида из бокалов розового шампанского, с вершины которой красиво стекают струйки и пары холода. Проверю-ка соседний зал, где накрыт стол с закусками.
Но и там принц не спешил показываться, зато ко мне то и дело приставали с просьбой сфотографироваться. Одеты гости были по-всякому: от традиционных старинных нарядов до отливающих металлом ультрасовременных шмоток, похожих на тонкие листы жести. Или как вон тот оригинал, смахивающий на цветок из ковра, и в очках без стёкол. Мимо, весело смеясь и помахивая цветами и гирляндами, проносились дети: в одеждах в тон родительским, в костюмах фей и пиратов, с раскрашенными лицами.
А стрелка огромных, покрытых синей эмалью и позолотой курантов над сценой неумолимо приближалась к девяти вечера, когда сработает пробуждающийся раз в год механизм, и с последним ударом часов начнётся первый танец бала. По легенде, именно в это время завершилась эпическая битва с Врагом за крепость.
Народ всё прибывал, оживление нарастало, а телефон молчал, значит, Кольцо пока не у Антонио. Да где же он застрял? Почему медлит? Помадка не сработала? Или её не хватило? Всё-таки у бабули только две штуки оставалось… А вдруг там было не одно, а много колец, и ему пришлось вскрывать десяток витрин? Мы же не знаем, как выглядит нужное, только слышали о нём от мэра…
И когда же сюда доберутся остальные?
Зала бурлила, качая меня в потоках веселья, всё вокруг мельтешило, смеялось, гремело, блестело, а кубики льда с грохотом сталкивались в чокающихся бокалах. Интервью, пожалуйста, интервью! И ещё один снимок! Нет-нет, перефоткаемся, и ещё разок, и напоследок, красавица ведь не возражает? А то тут щёки толстые, и губы уткой вышли… Нет, не у вас, конечно, как вы могли подумать! И заливистый смех.
Душно, как же здесь душно… Я схватила с ближайшего стола какой-то буклет и принялась обмахиваться. Буклет оказался программой выставки, устраиваемой Эльзой Санкёр на следующей неделе в Париже. Ах да, мэр ведь один из спонсоров сегодняшнего вечера, грех при таком стечении народа не прорекламировать супругу.
Палец машинально переворачивал страницы, а глаза почти невидяще скользили по разворотам, нигде подолгу не задерживаясь. Всё ожидаемо: браслеты, ожерелья, диадемы. О, какое симпатичное колечко! Просто шикарное! К любому платьишку подойдёт… ЧТО?! Семьдесят миллионов фунтов за
