Последнее замечание заставило меня вспомнить, для каких целей Имельда использовала ручную птицу, и ощутить лёгкую панику. Я повернулась к Ксавьеру и, запинаясь, уточнила:
– Скажи, а Имельда, гм, значит… она могла видеть будущее через свою сову? Смотрела её глазами, как через окошко?
– Она описывала иначе: образы, запахи, цвета, картинки, порой очень смутные… Не всегда у неё выходило истолковать их значение. Но победа над Сыном Шакала виделась ей чётко, как и то, что меня удастся оживить.
Голос изменил ему, и пока он молчал, собираясь для продолжения, я судорожно перебирала в памяти все эпизоды, когда мы были наедине. Как там насчёт купания в фонтане? Фух, нет, кажется, поблизости совы не отсвечивали…
– Через Фенелу, сову, – продолжил Ксавьер, – Имельда обращалась к прошлому и будущему. Она говорила, что родовая память пронизывает всю кровную линию – будь то человек, птица или любое другое живое существо – как проходящая через бусы нить. И в каждом из нас заложена мудрость предков и тень грядущего – того, что ещё только случится или может случиться с нами либо с кем-то из потомков. К обеим этим частям она и умела взывать.
– Я одного не понимаю, – заметила Нетта, когда он умолк. – Ладно, с Варлогом натяжка вышла, что-то пошло не так. Допускаю, что Имельда через свою суперсову узнала о том, что он проснётся от чар через шестьсот лет в ночь на понедельник после программы «Время», объятый жаждой мести и желанием заполучить какое-то мегаважное Кольцо, и в итоге ей пришлось воплощать весь этот план с дневником и прочими примочками. Но зачем было отшибать Касу память и городить огород про Охотника?
Нетта обращалась больше ко мне и бабушке, но ответил сам Ксавьер, устало оперевшись локтями о колени и изучая узор на ковре.
– Потому что она хорошо ведала мой характер. Знала, что воспоминания не дадут мне покоя, и посчитала, что, забрав их, даст мне шанс построить новую жизнь здесь. – Он поднял лицо и посмотрел на меня. – Думаю, позже она видела тебя через Фенелу.
Час от часу не легче. Выходит, я получила нечто вроде благословления от ведьмы на отношения с её бывшим мужем, раз уж он всё равно обречён застрять в будущем? Я неуютно шевельнулась, крепче стиснув подушку, и закинула в рот сразу горсть подковок, однако чувство неловкости не прошло.
– Но как она могла это сделать! – внезапно взорвался Ксавьер, грохнув кулаком о стол, так что у меня чуть печенье носом не пошло. – Хотя обещала, что заклинание сработает и вернёт меня!
– Позволю себе заметить, что заклинание действительно сработало и вы вернулись в мир живых, – произнесла бабуля, поправляя съехавшую кружевную салфетку, и потянулась за упавшей чашкой.
– Простите. – Ксавьер опередил её, вернув ту на место. – Но я о другом: в последний вечер, когда я просил Имельду посмотреть глазами Фенелы, она наверняка почувствовала, что что-то может пойти вразрез с видением. Так почему не рассказала мне, позволив обманываться? Дала зарок, что будем вместе, а после забрала даже память о нас?
– Понимаю, что вы о другом, – спокойно заметила бабуля, дослушав взволнованную речь. – А теперь ответьте и вы мне: сделали бы то же самое, зная о последствиях? Пошли бы на жертву, будучи уверенным, что никогда больше не увидитесь с семьёй? Да и вообще вряд ли оживёте, поскольку у Имельды, скорее всего, не хватит на это могущества?
Ксавьер бросил на неё хмурый взгляд.
– Да, – ответил он после паузы. – У меня не было иного выбора. Сын Шакала так или иначе убил бы меня, а после, в нарушение слова, и всех остальных, как поступали до него его предки. А с ложной сдачей у нас хотя бы появился шанс заманить его в ловушку.
– Тогда не легче ли вам было отдавать эту жертву, веря в последующее воссоединение с Имельдой, а не горюя в свои последние минуты над тем, чего не мог изменить ни один из вас? К тому же она не солгала, сказав, что вы навеки вместе. Единожды побывав в чьей-то жизни, нельзя уйти из неё до конца. Мы так или иначе остаёмся в сердцах тех людей, а они – в наших.
На это Ксавьер не ответил, но горькая складка на лбу слегка разгладилась.
– А выбор есть всегда, – добавила Нетта. – Мог бы свалить по-тихому через какой-нибудь тайный ход, прихватив жену и ребёнка и оставив людей разбираться с Варлогом. Кстати, о ловушке для принца: значит, она была как-то связана с Кольцом? Тогда что Имельда варила в той чаше?
Ксавьер сцепил руки в замок, вглядываясь в пальцы так сосредоточенно, словно пытался прочесть ответ в их соединениях.
– В чаше она обыкновенно составляла смеси, жгла травы: за урожайный год, для предотвращения падежа скота, для врачевания недугов, когда кто-то хворал. А с Кольцом… тот же туман в голове. Остались лишь её слова: «Кольцо! Главное, помни про Кольцо, в нём его гибель и наше спасение».
– «Его» – то есть Варлога, – вставила я. – Теперь понятно, почему его высочество так жаждет заполучить побрякушку: наверное, Имельда и в первый раз заколдовала принца с помощью неё, и теперь он не хочет повторения истории.
– Только на сей раз с ним нет отряда воинов, – удовлетворённо произнёс Ксавьер, и в глазах зажёгся зловещий огонёк. – А любое самоисцеление имеет пределы.
– Вспомни, может, выйдя к Варлогу, ты должен был надеть на него Кольцо? – предположила Нетта.
– …которому, по задумке, полагалось убить его, однако что-то пошло не так, и оно лишь погрузило принца в сон, – подхватила я, но тут же сама отвергла эту теорию: – Тогда логично сделать вывод, что Кольцо осталось бы на Варлоге, а не попало необъяснимым образом к Санкёрам. Кстати, ты их
