проклятием.
– Хочешь зайти? – неуверенно предложила она.
– Чтобы тебя опять вытошнило?
– Твой парень…
– Он не мой парень.
– Хорошо, мужчина, которого ты любишь, – спокойно поправилась она, – принес мне несколько фотокопий страниц «Синсар Дабх». Он сказал, что ты пользовалась ими, чтобы научиться справляться с дискомфортом. Я практикуюсь. Мне нравится блевать не больше, чем тебе – вызывать у меня тошноту.
Работа с теми страницами помогла мне только частично. Но в отличие от материальной Книги, – которой нравилось меня пытать, – я совершенно не желала причинять Алине боль. Если это действительно Алина. И если она тренировалась, может, однажды, я все же смогу ее обнять. Если речь на самом деле идет о ней.
– Когда Дэррок подарил тебе обручальное кольцо? – Назойливая деталь никак не давала мне покоя.
Она издала тихий звук, выражающий в равной степени и раздражение, и смирение. Что-то вроде «
– За несколько недель до того, как я потеряла время. Или что там произошло.
– На теле, которое я хоронила, кольца не наблюдалось.
– Логично, – выразительно заметила она, – потому что тело было не мое.
Если Книга меня разыгрывала, то могла совершить такую ошибку, надев ей на палец кольцо, которого не существовало на момент похорон, вычитав в моей голове, что они были влюблены, и дополнив картинку идеально человеческой деталью. Я решила последовательно придерживаться линии допроса.
– А в том переулке на тебе было кольцо?
– Нет. В тот вечер я сняла его. Я кое-что выяснила о Дэрроке. Мы поссорились. Я злилась.
– Что выяснила?
– Он занимался делами, о которых я не знала. Я не хочу об этом говорить.
– Когда ты снова его надела?
– Когда зашла домой переодеться. После той аллеи я очнулась у «Оленьей Головы», одетая в очень странный наряд. Я вообще не брала эти вещи с собой в Дублин. И понятия не имею, как они на мне оказались. Помнишь платье, которое я надевала дома на наше последнее Рождество? То, которое я ненавидела, но ты говорила, что оно мне очень идет? Ну, в котором у меня задница выглядела плоской.
Я прижала ко рту внезапно задрожавшую руку.
– Вот оно на мне и было, плюс пара
Я откашлялась. Потребовалось две попытки, чтобы заговорить, но голос все равно вышел похожим на кваканье.
– Почему ты снова надела кольцо? Если, как ты говоришь, прошло всего десять часов с тех пор, как ты его сняла? – Я знала, почему. Я то же самое проделывала с Бэрронсом.
Она тихо призналась:
– Я люблю его. Он не идеален. Я тоже.
Итак, мою сестру осенило насчет отношений, так же как и меня. Неудивительно. Но моя внутренняя Книга знала, каким образом я пришла к этому выводу. Она говорила о Дэрроке в настоящем времени, отказываясь верить, что он действительно мертв. Опять же, здесь мы похожи. Если бы кто-то сказал мне, что мой жених умер, а я не видела его тела, мне тоже было бы сложно в это поверить. Я хорошо знаю стадии проживания горя: отрицание идет первым.
– Расскажи мне подробно, что именно произошло. Все детали, которые помнишь о том вечере в переулке, и до того момента, когда ты… снова оказалась здесь. – Я отчаянно пыталась сосредоточиться на логике, в то время как мое сердце колотилось со страшной силой, словно готово было взорваться.
– Зачем? Мак, ты что-то выяснила? Что, по-твоему, происходит? Господи, ты наконец начинаешь мне верить? Младшая, мне страшно! Я не понимаю, что творится вокруг. Как я могла потерять целый год? Как я оказалась в том дурацком платье?
Я закрыла глаза и не сказала следующее: «Ну, видишь ли, сестричка, в чем дело: в твоей младшей живет большая страшная Книга черной магии, и она так сильно хотела вернуть тебя, что вытащила с того света. В платье, в котором тебя хоронила, потому что считала, что оно тебе идет, – к тому же, эй, никто не смотрит на твою задницу, когда ты лежишь в гробу, – с жемчужным ожерельем, которое мама и папа подарили тебе на шестнадцатилетие, потому
