Рожденная огнем

– Он не спит, – заметил Бэрронс.

Мог бы и не говорить. Я видела, как Риодан дрожит от боли, когда Бэрронс укладывает почти невесомые светящиеся повязки на его обнаженную плоть. Один из Девятки, дрожащий от боли, – ужасающее зрелище.

– Как думаешь, может, вырубить его для его же блага? – неуверенно поинтересовалась я.

Лор хохотнул.

– Я об этом уже не раз думал.

– Он хочет быть в сознании, – пробормотал Бэрронс.

– Он может говорить?

– Да, – прохрипел Риодан.

– Можешь рассказать, что случилось?

Он с бульканьем вздохнул.

– Она влетела в… гребаное аббатство, как… медведица, спасающая… своего медвежонка. Я предположил… Пять с половиной лет – это длительное время… может, у нее есть ребенок… и она вернулась с ним.

О господи, с ужасом подумала я, а я ведь даже не рассматривала такую возможность! А что, если медвежонок принадлежал ребенку? Ее ребенку? Что же Дэни пережила в этих Зеркалах?

– Я кружил вокруг нее, пытаясь не дать ей… обжечься, но она вела себя так… словно даже не чувствовала жара. Боже… я едва мог дышать. Балки падали сверху, камень рушился.

– Какого хрена ты не перекинулся? – прорычал Лор, быстро покосившись на меня.

– Я в курсе, – невозмутимо отреагировала я. – И ты наверняка знаешь, что я в курсе.

– Я только не знаю, почему ты все еще жива, – холодно заметил он.

– Не перед… ней, – хрипло пробулькал Риодан.

– Вот именно, – сказал Лор и снова взглянул на меня.

Я проигнорировала его взгляд.

– Ты уверен, что ему можно разговаривать? – спросила я у Бэрронса.

Он выразительно на меня посмотрел.

– Если говорит, значит хочет.

– Продолжай, – обратилась я к Риодану.

– Должен рассказать. Вы… должны знать.

– Когда я закончу, он потеряет сознание, – предупредил Бэрронс. – На некоторое время.

– Она продолжала твердить… что должна спасти… Шазама. Что она не… выжила бы без него… что не может его потерять. Что она его не оставит. Никогда. Однажды она уже облажалась, и больше… не облажается никогда. Она была… ох, дерьмо. Это было… ей как будто снова стало четырнадцать. Только сияние сердца, отражающееся в глазах. И она начала плакать.

Лор тихо сказал:

– А этого ты вынести не мог.

Риодан лежал, содрогаясь, пока Бэрронс работал над ним, затем собрался с силами и продолжил:

– Она перевернула всю чертову комнату… вверх дном, ища… что-то. Я никак не мог понять, что именно. Там был жуткий бардак… словно комната взорвалась, когда начался пожар. Всякое… оружие, патроны… я все пытался оттолкнуть ее от пламени… не дать обжечься. Еда повсюду… грязная наволочка с вышитыми утками и… гнилая рыба по всей комнате. Гребаная рыба. Я все думал, на кой хрен ей… столько рыбы?

Гнилая рыба? Я нахмурилась, это никак не укладывалось у меня в голове.

– Наконец она… вскрикнула и метнулась к кровати, и я подумал… ее ребенок спрятался под кровать… это хорошо… Я их вытащу.

Он снова замолчал и закрыл глаза.

– А она достала мягкую игрушку, – несчастным голосом закончила я.

– Да, – прошептал он.

– И как она оказалась без сознания?

– Из-за меня.

– Ты ее ударил? – вспыхнул Лор и вскочил.

– Я оказался гребаным… конченым идиотом. Я должен был сразу понять.

– Что ты сделал? – воскликнула я.

– Когда я увидел… что она держит… воркует с этой штукой, словно она… мать ее… живая, я… – Он осекся. Затем, после