нарушена восклицаниями, криками и лязгом оружия по левую руку от засады, и над всем лесом разнёсся рёв рога жителей Марки. Второй отряд готов атаковал врага, а кричали римляне, что бились с людьми Тиодольфа. Раздавались громкие и резкие восклицания командиров, приказывавших и запрещавших, как если бы воины сомневались, что им делать.
Посреди всего этого Тиодольф кричал, размахивая мечом:
Тиодольф весело повёл отряд в бой, и ужасающе долго звучал боевой клич, повторённый каждым воином. Все они, как один, бросились вперёд, сокращая пространство между собой и поросшей орешником поляной.
В мгновение ока полумесяц охватил римлян, предателей-готов и тех, кто ещё был с ними. Предатели не могли сопротивляться и сразу же повернули, крича, что боги родов пришли на помощь и никто не может противостоять им, но эти беглецы наткнулись на отряд римлян, стоявших следом за ними, и те повели их обратно в бой. Везде царил хаос. Атака Тиодольфа удалась: римляне были согнаны вместе так плотно, что вряд ли каждый мог поднять руку, чтобы нанести удар. Сзади них стоял большой отряд отважных копейщиков, которые никогда не отступали, если хоть как-то могли удержаться. Их ряды были тесно сомкнуты – щит почти касался щита. Их лица, как одно лицо, были повёрнуты к нападавшим готам. В таком строе они могли умереть, но вряд ли знали, как бежать. Беглецов же готы кололи и рубили, выкрикивая краткие свирепые слова, и беглецы забывали своё боевое искусство. Они, не способные защититься от гнева готов, бросали на землю щиты, а если кто-то старался сбежать вправо или влево, то натыкался на фланги полумесяца и попадал под сильный обстрел лучников, стоявших так близко, что ни одна стрела не пролетала мимо цели.
Так были перебиты невольники, и их тела стали защитой от натиска жителей Марки бившимся насмерть римлянам. Каждую минуту к врагу прибывали новые силы, и римские воины, не дрогнув, обращали к готам свои тёмные, загорелые лица. Глаза их сверкали над щитами, обитыми железом. Они не метали копий, стоя тесно друг к другу, спокойные и решительные. К этому времени совсем рассвело, и небо на востоке окрасилось в золотисто- красный цвет с прожилками розовых облаков. Битва затихала, но к северу слышны были крики и рёв рогов да резкие звуки медных труб.
Теперь Тиодольф, как всегда, когда видел, что всё идёт хорошо, не стремился к рукопашной. Он ходил по полю боя, придавая воинам отваги и скрепляя их тесные ряды, чтобы римляне не проникли внутрь строя готов. Тиодольф наблюдал и за рядами противника, он заметил, как римский строй начал удлиняться, так что, если бы он не следил за ними, они могли бы атаковать готов с фланга. Тиодольф уже собирался заново выстроить своих людей для контратаки, но тут увидел, как из лесу в беспорядке выбежали римляне, преследуемые тесными рядами второго отряда готов. На этом участке римлян было меньше, чем воинов Марки, они не были готовы отразить их быстрый натиск и сразу же сломали строй. Увидев этих беглецов, римляне сомкнули ряды, отказавшись от атаки, и было ясно, что удержать свои позиции для них теперь стало главным делом.
Воины второго отряда Марки (состоящего из жителей Нижней Марки вместе с некоторыми жителями Средней Марки) сражались осторожно. Они сначала гнали перед собой отступавших римлян, многих убивая, а остальных рассеивая, но затем прекратили преследование и двинулись на врага, с которым сражался отряд Тиодольфа. Когда Тиодольф увидел это, он издал победный клич, подхваченный его воинами, и яростно ринулся в атаку, метая в римлян всё, что только могло летать, прежде чем сойтись в рукопашной, так что многие римляне были убиты римскими же копьями, что лежали на земле рядом с павшими воинами.
Римский командир понял, что не стоит ждать, пока воины Средней и Нижней Марки окажутся у него во фланге. Он отдал команду, и его ряды мало-помалу стали продвигаться назад, всё ещё держась лицом к врагу. Теперь римляне старались укрыться за рвом и оградой, которые они по своему обыкновению уже соорудили вокруг бражного зала Вольфингов, сделав его своей твердыней.
Но натиск жителей Марки был теперь таким свирепым, что главному отряду римлян не удалось далеко продвинуться, прежде чем воины из второго отряда готов напали на них. Тиодольф, Аринбиорн и ещё несколько самых сильных воинов уже прорвали римский строй в двух местах. Гнев за смерть Оттера и чувство своей вины захватили душу Аринбиорна, и он, отбросив щит и не обращая внимания на удары, сражался, пока не сломал в давке меч. Но и тогда, схватив большой топор, он рубился так, словно его не могло достать оружие врага. Казалось, будто он валит деревья, соревнуясь с другим силачом. И всё это время в суматохе сражения на Аринбиорна обрушивался град ударов мечей и копий. Одни плашмя, другие боком, но были и те, что попадали верно и точно. Один из таких ударов снёс с головы воина шлем. Кольчуга была разорвана, и клинок иной раз попадал в живую плоть. Аринбиорн так глубоко зашёл в ряды противника, что никто не мог прикрыть его щитом. Наконец, зашатавшись, он упал у новой глиняной стены, возведённой римлянами, как раз тогда,
