обгорелого бражного зала ещё висел над деревьями лесной опушки. Солнце Крова не смотрела ни себе под ноги, ни направо, ни налево, а только прямо перед собой. Выстроенные отряды готов закрывали от неё много неприглядного. Впрочем, невольники и женщины уже подобрали почти всех мёртвых и раненых и теперь залечивали раны и готских, и римских воинов. Те, кто сопровождал погребальные носилки, через просветы между рядами могли увидеть небольшую группу римских пленных. Кто-то из них стоял, тупо смотря в сторону, кто-то сидел или лежал на траве, тихо переговариваясь с соседом. В их лицах, казалось, уже не было горечи смерти.
Войско прошло через Западные ворота, где сегодня так отважно сражался Тиодольф, и вышло на зелёную поляну, на которой стояли хижины невольников. Тяжело было на сердце у Солнца Крова, и когда она смотрела ещё дальше этих хижин: на пашню, луг и синюю полосу леса за рекой, – то вспоминала о тех многих днях, когда любящий отец был рядом, и о тех прекрасных словах, которыми он утешал её. Но горе, сжавшее сердце девушки, не отразилось на её лице. Она не стала бледнее обычного. Мужество её было велико, и Солнце Крова ни за что не запятнала бы этот прекрасный день и победу готов печалью по тому, что прошло, тогда как столько всего того, что когда-то было, ещё ожидает в будущем и пребудет вечно.
Войско миновало пашню, где ещё оставалось немного пшеницы, желтевшей в ожидании времени сбора урожая. Колосья ржи уже свисали – серые и тяжёлые. Ведь всё это время погода стояла солнечная и жаркая. Но много зерна было вытоптано римскими отрядами.
Процессия вышла на открытый луг, и люди увидели движущиеся им навстречу телеги с обслугой, состоящей из крепких невольников, которых вели Стиринги, воины в зрелых годах, опытные в битве. Ярко сияли телеги, несущие знамёна, хотя без ветра последние висели на шестах, не развеваясь. Быки мычали, кони ржали, овцы блеяли – и войско услышало этот шум ещё на лугу.
Наконец, все остановились на истоптанном и местами запятнанном кровью возвышении, где вчера Тиодольф вступил в бой между людьми Оттера и римлянами. Здесь ряды войска разомкнулись, образовав кольцо, посреди которого были поставлены носилки с телом Тиодольфа. Телеги с охраной подошли к ним и выстроились, огородив кольцо воинов знамёнами родов, причём каждое знамя стояло напротив своего рода.
Здесь были Волк и Лось, Ястреб и Лебедь, Кабан и Медведь, Зелёное Древо, Куст Ивы, Щука, Лесной Дрозд, Телёнок, Утка и Косуля – это всё были рода Средней Марки. Из знамён Верхней Марки были Конь, Копьё, и Щит, и Рассвет, и Долина, и Гора, и Ручей, и Ласка, и Облако, и Олень. Из Нижней Марки здесь были Лосось, Рысь и Вересковый Червь, Тюлень, Камень, Чайка, Козёл, Яблоня, Бык, Гадюка и Цапля.
Стояло жаркое время, часа три после полудня, лёгкий ветер подул с запада и раскрыл знамёна, так что теперь все могли видеть знаки Домов, знаки их предков.
Все молчали. Но вот воины расступились, и внутрь прошли те, кто нёс ещё одни носилки – с Оттером. Мёртвого, в доспехах, со многими страшными ранами на теле, его нашли в углу бражного зала, куда его вчера положили римляне, после того как он вместе с другими Берингами и Вормингами пал в атаке. Римляне отметили его необычайную отвагу, и когда отогнали готов, кто-то принёс его тело в укрепление, ведь враги знали имя и высокое положение этого доблестного воина.
И вот его внесли на холм, где лежал Тиодольф. Носилки поставили рядом, и два князя Марки теперь были вместе. Увидев это, воины перестали сдерживаться и громко застонали, а некоторые даже заплакали. Они застучали мечами о щиты, печалясь о павших и прославляя их, и звук этот вознёсся до небес.
Солнце Крова высоко подняла зажжённый восковой факел и громко запела:
