лишь несколько дней с тех пор, как мы впервые встретили римлян и сразились с ними. Иногда мы бились лучше, иногда хуже, как это часто бывает на войне, ибо враги наши люди, да и мы не звери лесные и не боги небесные. Но что нам следует свершить нынче? Мы не можем больше терпеть этих чужеземцев в наших домах. Либо мы умрём, либо отвоюем своё, а это не просто товары, что лежат, ожидая, пока они понадобятся хозяину, это не несколько голов скота, не древесные стволы, из которых построены жилища, а жизнь, что мы ведём в земле, которую создали сами. Я не даю вам выбора, потому что выбора нет. Здесь, в диком лесу, у нас нет ничего, ибо почти все наши дети плачут по нам дома. Наши жёны томятся по нам в наших домах, и если мы не придём к ним с любовью, то римляне придут к ним со всей своей свирепостью. Да и там, в низинной равнине, к нам медленно едет наш вагенбург и с ним наше вооружение, но это не так важно, ведь здесь у нас есть ещё больше оружия. Но зато с ним сюда едут знамёна родов, а вот это уже важно. И нас с ними разделяет малая часть отважных воителей, несколько мечей и копий, немного ран и надежда на смерть, достойную похвалы народа. И вы отправитесь навстречу этому всего через два-три часа. Я не прошу вас участвовать в этой битве, вас и не нужно просить об этом, поэтому, когда я закончу говорить, не надо кричать и бить щитом о щит, ибо отсюда не так далеко до нашего дома, где укрепился враг, желающий нас разбить. Пусть каждый отдохнёт и поспит, если сможет, не снимая доспехов и не убирая далеко оружие, и когда он будет разбужен командирами, стоначальниками и двадцатиначальниками, пусть он не вспоминает, что ещё ночь, но встанет на своё место среди сородичей и будет готов идти через лес так бесшумно, как сможет. Теперь я сказал всё, что хотел от меня наш князь. Завтра вы увидите его в первых рядах атакующих, ибо он жаждет занять своё место, что он занимал в прошедшие дни в бражном зале Вольфингов».
Так говорил Аринбиорн, и воины, вняв его просьбе, не издали ни звука, только одобрительно бормотали что-то, пока он говорил, а когда он закончил, они, опытные в делах войны, сразу же уснули, словно это было самым важным делом. Так всё войско, кроме тех, кого отправили в ночной дозор, опустилось на землю. Но Аринбиорн, Тиодольф и Солнце Крова не спали. Они стояли рядом, и Аринбиорн произнёс: «Теперь мне больше не кажется, что мы разбили врага и отдыхаем в безопасности. Больше похоже на то, что у нас нет врагов, да никогда и не было. В моей душе царит глубокое спокойствие, хотя до сих пор я считался гневливым человеком. Мне кажется, будто родичи, которых я люблю, заполнили всю землю, не оставив места врагам. Так оно и будет однажды. Сегодня прекрасная ночь, но завтра настанет ещё лучший день. Каково твоё предназначение, Тиодольф, я не знаю, ведь теперь в тебе что-то изменилось, и ты отдалился от нас. Что же до моего предназначения, то вот что я скажу: я ищу Оттера из рода Лаксингов, моего друга и боевого товарища, того, чью мудрость моя глупость толкнула на римский клинок, и теперь его нет с нами. Я ищу его, и завтра думаю найти, ведь он не успел уйти далеко, и мы ещё порадуемся вместе. А сейчас я посплю. Я попросил дозорных разбудить меня, если понадобится. Поспи и ты, Тиодольф! И, когда луна спустится к земле, пусть проснётся прежний Тиодольф из рода Вольфингов». С этими словами Аринбиорн лёг, прислонившись к куче хвороста, и заснул.
Глава XXVI. Тиодольф разговаривает с Солнцем Леса
Теперь Тиодольф и Солнце Крова остались у Холма Речей вдвоём. Луна стояла уже высоко над деревьями дикого леса. Тиодольф почти не пошевелился. Он сидел, склонив голову, словно глубоко погрузившись в свои мысли.
В лагере было тихо, и Солнце Крова негромко произнесла: «Я говорила, что ночь эта быстротечна, и дорога каждая её минута. Возможно, ты многое хотел бы сказать и сделать прежде, чем войско проснётся на заре. Идём со мной, тут недалеко, ты узнаешь кое-что, и тогда твой выбор свершится».
Не говоря больше ни слова, она взяла его за руку и повела. Тиодольф, по-прежнему молча, последовал за ней. Они миновали лагерь, вышли в лес – их никто не задерживал. Они долго шли меж буков при свете одной только луны, и ноги сами несли Тиодольфа, ведь эту тропу князь хорошо, даже очень хорошо знал.
Двое путников вышли на ту маленькую поляну, где в начале сказания Тиодольф встречался с Солнцем Леса. На каменном престоле, стоявшем там, как и тогда, в своих сверкающих одеждах сидела Солнце Леса. Голова её была понурена, лицо она закрыла руками. Услышав шаги по траве, она не подняла взгляда, так как знала, кто это был.
Тиодольф не медлил. На какое-то мгновение ему показалось, что битв и страхов, надежды и спешки не было, что они только привиделись ему. Воин устремился к Солнцу Леса и, обняв её за плечи, сел рядом. Он хотел было взять её за руку и приласкать, но она не пошевелилась, словно и не заметила его. Солнце Крова несколько минут молча смотрела на них, а затем начала говорить. При первых словах девушке показалось, что Солнце Леса задрожала, хотя та и прятала лицо в ладонях. Солнце Крова сказала так:
