Я силой уничтожить хоть одно. Я слабая, беспомощная дева, Но предо мною горе растворится, Как утренний туман пред летним солнцем. О, Солнце Леса, родила меня Ведь ты, и я бы с радостью вернула Улыбку на твоё лицо, но боги В роду прекрасной, и бессилен смертный Здесь. Я могу лишь долю правды Раскрыть перед тобою, ту, что сердце Должно узнать, но всё, что я скажу, Сама ты ведаешь. Твои рука и воля Создали из любимого тобой Невольника, что будет жить назло Богам и людям, не меняясь ввек. Смотри, вчера он был героем битвы, А завтра может стать спасеньем рода И радостью для всех, пусть не увидим Его мы больше, но свершится чудо — Вернётся память о делах бессмертных, Вернутся смех и проблески надежды, И смерть вернётся, что желанье жить Рождает в сердце. Прежде чем погибнуть И быть засыпанным землёй курганной, Он много совершит бессмертных дел. Иль страх вселяющим божественным созданьем Не сделаешь его? Ведь ты получишь Всё то, чего хотела, поцелуем Уста скрепляя мужа, для народа Прожившего свой век, защитой готов Прошедшего сквозь гнёт годов. Получишь Ты то, чего хотела, порождая Слепую новую беспомощную жизнь, Меня, душою Вольфинга. О, мама! Ты сделаешь его несущим страх, Безрадостным? Тогда я между вами Воздвигну бездну, слово правды бросив И попросив отца свой выбор сделать: Меж смертью в жизни и победной смертью, Венчающей конец борьбы. Решай». Прежде чем Солнце Крова закончила говорить, Солнце Леса опустила руки, открыв своё лицо, которое, при всей её божественной красоте, выглядело усталым и обеспокоенным. Она взяла руку Тиодольфа в свои ладони, при этом глядя полными любви глазами на Солнце Крова. Тиодольф прикоснулся щекой к её щеке, и хотя он не улыбался, всё же казалось, что он был счастлив. Наконец, Солнце Леса заговорила:
«Всё правда, дочь, и я не бог всесильный, Но всё же я божественного рода,
