Павел оставил на месте преступления экспертов и жестом пригласил Марию следовать за собой. У салона красоты, теперь окруженного полицейским заграждением, собрались зеваки. Многие тайно, а то и в открытую снимали происходящее. Павел только вздохнул: у людей все меньше уважения к смерти.
Мария тоже смотрела на толпу, но не так — как будто выискивала кого-то. Нет, определенно с ней что-то не так.
Павел открыл перед ней дверцу заднего сиденья, но она демонстративно заняла место рядом с водителем.
— Я ведь не задержана?
— Нет, конечно, — ответил он. — Хотя вы ведете себя странно.
— Уж простите, утро как-то не задалось! — огрызнулась она и уставилась в окно.
Павел собирался завести мотор, когда на смартфон пришло сообщение. Час назад он попросил коллег собрать все, что известно о Марии Андрейченко. За тот час, что они провели в салоне, в отделе проверили все — от штрафов за неправильную парковку до преступлений, в которых мог быть замешан любой из ее знакомых.
Она оказалась кристально чиста. Не было ни темного прошлого, ни омраченного административными нарушениями настоящего. Живет в Москве, работает там, где сказала. Не замужем, детей нет. Не богатая и не бедная. Человек из толпы.
— Мы все-таки поедем или нет? — поинтересовалась она. — Что вы там так изучаете?
— Информацию о вас, — невозмутимо ответил он.
Ход оказался верным: взгляд Марии от окна метнулся к нему.
— Так я все-таки подозреваемая?
— Все еще нет. Но вы чего-то боитесь.
— Меня только что пытались похитить! — напомнила она.
— Да, и вы боитесь, что это может случиться снова. Почему бы вам не рассказать мне все?
— Потому что вы мне не поверите, — горько усмехнулась она.
— После того, что я там видел? — Павел кивнул на дверь салона. — Думаю, кредит доверия у меня теперь неограниченный.
Она молчала, а он решил не давить, дать ей время. Все равно не ясно, в какую сторону двигаться, к чему ее подталкивать. Если кто и мог ему помочь, так только сама Мария.
Он завел мотор и медленно вывел машину со двора.
Она молчала долго — минут пятнадцать, пока они пробирались по забитым переулкам. Павел уже решил, что она окончательно замкнулась, когда она наконец заговорила:
— Если я все расскажу, можно рассчитывать, что я не окажусь в сумасшедшем доме?
— Можете, — кивнул Павел. — Хотя не обещаю, что поверю. Я не знаю, какие у вас предубеждения против полиции.
— Дело не в полиции, — перебила она. — И не в вас лично. Просто вся эта история похожа на параноидальный бред. Потому я и не рассказывала никому — ни друзьям, ни на работе. Кто бы мне поверил? Вот и вы уже оставили себе лазейку: не обещаю.
— Я готов слушать.
— Уже много, — кивнула она. — Вы спрашиваете, почему тот тип пытался меня похитить. Я не знаю, правда. Но знаю, что он оказался там не случайно. Он следил за мной. Я видела его на прошлой неделе, он каждый раз был одет по-другому и никогда не походил на бомжа. Но стоило ему схватить меня за руку, как я его сразу узнала!
— Почему вы не сказали? — поразился Павел.
— Потому что это еще не все. Он не первый, кто за мной шатается. Были другие, но они не напали. Не успели.
— Что значит — не успели? Где они теперь?
— В лучшем случае в больнице, — отрешенно проговорила она. — Более вероятно, что на том свете. Я предупреждала: это непростая история. Вы уже навели обо мне справки, знаете, что у меня ничего нет. Не бедствую, конечно, но и слитки золота в сейфе не держу. Выкуп за меня никто платить не будет. Ради чего меня похищать? Моя неземная красота запала в сердце какому-нибудь арабскому шейху? Я вас умоляю! Оставим это семнадцатилетним девочкам.
Павел не удержался, бросил на нее оценивающий взгляд. Трудно не согласиться: стройная и подтянутая, она выглядела все же на свой возраст и никак не походила на наивную блондинку, которые особенно в цене у пылких южных мужчин, склонных к похищениям невест. Нет, версия с криминальным Ромео отпадает.
— Может, вас хотел похитить кто-то, кого вы знаете? — предположил Павел. — Или ради давления на кого-то из ваших знакомых?
— Нет, для этого нет никаких оснований. Давайте так: я скажу обо всем, что заметила, а вы, если хотите, ищите разумное объяснение. Раз уж моя полиция так меня бережет.
— Без иронии можно? — нахмурился он.
