— Можно? Знаешь, — сказала Клар, закидывая сигу в рот. — Я люблю умных. Очень! Они так прикольно кричат! Но только не коплицейских. Ты точно не?
Мик забрал у нее пачку сигов и вернул в свой клапан.
— Чего тебе надо?
Клар вдруг схватила его за указательный палец правой руки и сильно сдавила. Мик дернулся, но цветочек уже выпустила палец.
— Это как секс, — сказала она, улыбнувшись, и, широко открыв рот, выпустила в лицо Мика дым растаявшей сиги. Потом ловко развернулась на цыпочках и пошла обратно в комнату, раскачивая аппетитными репками.
Мик поднес палец к глазам. Что она там хотела нащупать? Стандартный оружейный чип коплицейского? Что за фигня? Там не было никакого чипа!
Мик был левшой и поэтому чип ему вшили в указательный палец левой руки.
Позавтракав утром помидорным стейком и выпив по чашке молока с ножами, компания снова втиснулась в «мерс» и покатила к национальной трассе.
— Родину мою! — сказал Дик через несколько километров. — Никогда не видел столько колясок сразу!
— Откуда ты, чу? — спросил Вик.
— Издалека, — ответил Дик. — Из Сяопин-вилледжа. Это провинция Техас. А ты, чу?
— А! — сказал Вик, посмотрел на Клар и подмигнул цветочку. — Повторим вечерком?
— Ясная морковь! — сказала хрипло Кларисса и выразительно посмотрела на Мика.
Они влились в гудящий, шуршащий и сигналящий поток каров, летал, машин, мобил, аутбайков и прочих средств передвижения в пространстве.
— Гляди, — сказал Дик. — «Хуанхэ».
И точно — посреди дороги плелся огромный «Хуанхэ» с тонированными экранами.
— Господа китайцы тоже любят музыку, — сказал Мик.
— Это какие-то неправильные китайцы, чу, — сказал Дик.
— Я по радио слышал, — сказал Вик, — на этот концерт приедут тысячи китайцев. Говорят, что даже император приедет.
— Морковь тебе, приедет он, — ответил Мик.
— Хватит про политику, — сказала Мел. — Может, вы музыку включите?
— Это тебе морковь, — сказал Вик. — Император тоже человек. А музыки у нас нет. Это арендная тачка без лицензии на музыку.
Дальше путешествие напоминало кошмар. Самый ужасный индрим, который можно было только себе представить. Хотя китайцы по случаю концерта распорядились по всей трассе построить огромных кормоблоков, на всех все равно не хватало. Сотни людей штурмовали кормоблоки, сотни задниц окружали водоточки — люди пили прямо из желобов — о кружках забыли, да и не хватало на всех кружек. Машины ползли медленно — черный «Хуанхэ» как будто застыл перед «мерсом».
— Вот кому хорошо, — сказал Вик, — у них там и корм и вода синтезируются прямо из бака с пыльцой. Можно сутками не вылезать из этого долбаного «Хуанхэ».
Все устали и пропотели, как будто команда кикболистов после всемирного чемпионата. О приятном сексе уже никто не заикался.
Наконец выключили солнце, и машины остановились. Закон запрещал передвижение по ночам.
Мик порылся в багажнике и вытащил костер.
— Посидим? — спросил он. — С прошлого года костер остался.
— У меня свой есть, — сказал Дик, — только маленький, вьетнамский.
— Эти вьетнамские костры просто фигня, — сказал Вик. — Там пишут, что они на трех чуваков, но только это вьетнамские чуваки, а таких, как мы, там поместится чувака полтора, не более.
— Морковь с ним! — сказал Мик. — Побереги для другого раза.
Они положили костер прямо у машины и некоторое время сидели, попивая из фляги разбавленную водкилу, которую из-под своего сиденья достал Вик.
— Здорово! — сказала Мелисса. — Хочется спеть что-нибудь.
— Пой, — сказал Мик и бросил в рот сигу.
Мелисса вытащила из своего рюкбэка маленькую «Ямаху» и расстелила на коленях клавиатуру.
— Про морковь? — спросила она.
— Нет, — ответил Мик. — Что-нибудь печальное.
— Хм, — сказала Мел, взяла пару аккордов и запела «Нефритовую девочку». Песня была старая, из индрима «Павильон наслаждений». Слушали ее молча, а Клар даже пустила слезу. Никто не заметил, как дверь стоявшего поблизости «Хуанхэ» приотворилась.
