может, ей доводилось готовить и других бедолаг. Прежде чем отдать их тому могущественному, противоестественному существу, правящему в этих черных лесах. Отдать.
У Люка участилось дыхание. Он вспомнил другой чердак и черную морду с влажными бычьими ноздрями. Вспомнил изношенные, но крепкие и длинные как мечи рога. Как давно жило оно в той сырой тьме?
– Боже. Боже мой. Пожалуйста, – выдохнул он и попытался сесть.
Старуха подошла ближе и удержала его, нежно коснувшись лба, словно успокаивая ребенка, которому приснился кошмар.
Проглотив панику, он с радостью встретил ее руки и тихие слова, смысла которых не понимал. Ее тельце под пыльным, черным, натянутым под самое морщинистое горло платьем было очень твердым. Но он доверчиво уткнулся ей в грудь и разрыдался.
Кости людей и зверей, остовы заброшенных домов, забытые места поклонения, все было взаимосвязано. Он пришел сюда теплокровным и полным жизни, а теперь должен стать частью этого мира. И другого места для него не было. Больше не было.
Здесь, среди стоячих камней, чье назначение и посыл были давно утрачены, в самой почве этого мрачного места, нечто преследовало цель, о которой не помнила уже ни одна живая душа. Он чувствовал его, пытался убежать, но оно победило. От одной этой мысли у Люка перехватило дыхание и кровь стыла в жилах.
– О боже. О боже.
Старуха улыбнулась. Казалось, она знала, какое сокрушительное прозрение сейчас он переживает, лежа на жалкой кровати из старых шкур и грязного сена.
Страшная воля этого места требовала возобновления старых обрядов. Первобытные силы все еще существовали. Здесь. Названные древними именами, они вернулись к жизни. Вернулись за ним. Его прежняя жизнь и тот далекий мир, где он жил, здесь ничего не значили. Совсем ничего. Вот такие дела.
Тихий внутренний голос подсказывал, что если он не перестанет думать о своих утратах, будет хуже.
В этой глуши люди пропадали всегда. Умирали в честь того, что давно покоилось здесь, в своем вечном убежище. В начале этого года оно выбралось на поверхность мира. Прервало древнюю спячку ради однообразия кровавых ритуалов. Его разбудили, и оно убило его друзей, наслаждаясь дикой охотой. Но теперь ждало подношения. Связанного, извивающегося тела. Пресытившись дряхлым чердачным обществом, оно хотело, чтобы его помнили и чтили. Как всех Богов.
Люк судорожно глотнул воздух. На теле выступил холодный пот. Он вздрогнул. Старуха, воркуя, крепко обняла его, как ягненка.
– Это секрет, – прошептал он ей.
Она улыбнулась. Он тоже улыбнулся ей, глядя умоляющими глазами. Даже засаленная старая подушка, наброшенная на лицо, была бы милосердием, по сравнению с тем, что скоро придет за ним из доисторических лесов. – Пожалуйста. Останови это.
Старуха продолжала заниматься своими делами. Она служила звеном в длинной цепочке. Всегда была здесь. Являлась посредником этого темного, вечного леса.
– Боже, нет. Боже, нет.
Люк вспомнил про бурые кости в склепе разрушенной церкви. Спасения нет. И сделки не будет. Лежа в своей маленькой кровати, он чуть не задохнулся от ощущения старости этого места, его размера и равнодушия к его жизни. Ему хотелось умереть, вместо того чтобы пытаться его постичь.
– Пожалуйста. Я хочу умереть.
Это место будто имело свою редкую флору и фауну, не поддающуюся изучению, не терпящую вторжения и скармливаемую лишь посвященным.
– Ты им безразлична. Они тебя используют. – Он посмотрел в ее крошечные черные глазки. – Они тебя тоже уничтожат. Понимаешь?
«Блад Френзи» были вандалами. Беспокойными, злыми преступниками. Отщепенцами, желающими плюнуть в лицо Богу, правительству, обществу, порядочности, всему, что претило им или просто надоело. Они были здесь такими же непрошеными гостями, как и он. Старуха не боялась их, просто терпела. Он был уверен в этом. У него появилась безумная надежда, что вместе со старухой они смогут помочь молодежи прийти к естественному саморазрушительному финалу.
– Давай избавимся от них. Ты и я. Клянусь. Обещаю. Я не расскажу ни одной душе о тебе… и твоей семье. – Он посмотрел на нее, потом на потолок.
Она зашикала на него, погладив по липкому лбу.
– Несмотря на невероятную древность существа, обитающего в этой северной глуши, которого видели лишь испуганные глаза немногочисленных жертв, – шептал старухе Люк, – оно не вызовет конец света, как жаждет Локи. И это не тот Бог, которого они хотят увидеть. Его смерть была бы бессмысленной.
Хотя его жизнь тоже не имела никакого смысла. По странному совпадению она закончится в этом ужасном выдуманном мире ущербных подростков.
Он смотрел в потолок и чувствовал, будто отделяется от собственного тела. Несмотря на благоговейный страх и нарастающее постижение таинственного ужаса, обитающего здесь, он догадывался, что и этому миру осталось недолго. Удивительно, что это существо сумело дожить до наших дней. Но его правление кончилось. Исчезающий вид. Изолированный Бог, забытый и давно сошедший с ума. Изгнанный христианами идол, чей культ гниет сейчас
