«А как она вообще оказалась в Автобусе? – задумался Виссарион. – Случайно? Случайности, конечно, случаются, но очень редко…»
На его памяти посторонние в Автобус не попадали, к Валерке приходили только жители Отражения и те, кто готовился к нему прикоснуться.
«Что тебя ожидает, девочка?»
Мемуары старого американца окончательно перестали волновать Обузу, но он продолжал держать книгу раскрытой и пялиться на страницы, чтобы не выдать своего интереса к разговору.
– Наши попутчики знают, кто их везет? – спросила Галя.
– Конечно.
– Я видела их вчера. Почти всех.
– У нас слаженный коллектив.
– Расскажете?
– С удовольствием. – Бергер чуть повернулся и небрежным жестом положил левую руку на спинку сиденья, почти приобняв спутницу. – Тетка с бидоном – ведьма.
– Сам ты тетка, – проворчала та, не оборачиваясь. – Еще раз нахамишь, сделаю так, что даже «Виагра» не поможет.
– Простите, Антонина Антоновна.
– То-то же.
– Ведьма? – прошептала девушка, изумленно глядя на художника.
– Да, – подтвердил тот. – По ночам Антонина Антоновна доит чужих коров и возит клиентам ворованное молоко. Очень уважаемый и прибыльный бизнес.
– Вы шутите?
– Шучу, конечно: не очень прибыльный, – поправился Бергер. – На «Бентли» молоком не заработаешь, но золота оно приносит достаточно. Ведьмино молоко высоко ценится во многих обрядах, а делать его умеют лишь потомственные колдуньи. Так что конкуренции почти нет…
– О себе лучше расскажи, – посоветовала тетка.
– Я делаю тебе рекламу, – хохотнул художник.
– Я плюну на твою могилу.
– Не уверен, что доживу до этого славного дня.
– А что будет, если ведьма плюнет на могилу? – спросила Галя.
Ответить художник не успел: тетка услышала вопрос, повернулась и бросила на неопытную пассажирку столь резкий и жесткий взгляд, что та вздрогнула. Эффект тетке понравился. Она улыбнулась и сообщила:
– Подниму его и превращу в раба.
– Сексуального? – выдавил художник, надеясь перевести разговор в шутку.
– Не льсти себе.
Виссарион закусил губу, чтобы не рассмеяться. Галя вопросительно подняла брови, но Бергер широко улыбнулся, сказал:
– Не стану же я скандалить с женщиной? – и перешел к следующему пассажиру: – Теперь тот крепкий и с виду не старый мужчина в черном костюме…
– Не уверена, что хочу слушать. – Девушка вспомнила злой взгляд ведьмы и непроизвольно поежилась.
Бергер прекрасно понял причину ее сомнений и поспешил успокоить девушку:
– На самом деле все наши спутники – милые и доброжелательные люди, которые не сделают тебе ничего плохого.
– Ей – нет, – уточнила вредная Антонина, но художник оставил замечание без внимания.
– Так вот, мужчину в похоронном костюме зовут Барадьер, и он потомственный палач.
– Моя родословная восходит к Раннему Средневековью, – сообщил обладатель тяжелого, словно вырезанного из булыжника, лица, не отрывая взгляда от проносящегося за окном пейзажа.
– Его предков проклял сам Жак де Моле, – продолжил Бергер. – Все знают, что великий магистр тамплиеров пожелал плохого Филиппу IV, папе Клименту V и Гийому де Ногарэ. Но мало кто слышал, что был проклят и палач.
– Наша семья всегда водила тесное знакомство с коронованными особами, – добавил Барадьер. – Ну и с простолюдинами тоже. Мы в этом смысле стали толерантны задолго до того, как тема вошла в тренд.
– Какая тема? – не поняла девушка.
– Толерантность, – объяснил тот. – Нам, знаешь ли, всегда было плевать, кто станет клиентом: белый или черный, богатый или бедный, дворянин или разбойник.
– Так, может, это вы и придумали толерантность? – улыбнулась Галя.
