Черный пес Петербург – морда на лапах.
Стынут сквозь пыль ледяные глаза.
В эту ночь я вдыхаю твой каменный запах,
Пью названия улиц, домов поезда.
Черный пес Петербург – птичий ужас прохожих,
Втиснутых в окна ночных фонарей.
На Волковском воют волки, похоже,
Завтра там будет еще веселей…[4]
Ingresso
Питер – это дождь.
Это ветер, вольно летящий по проспектам и площадям, рвущий привычные к бурям деревья, забегающий в узкие переулки и даже в парадные. Это низкие тучи, плывущие на Петропавловский шпиль и ниже, на крыши выстроенных в крепость домов, застревающие среди труб, и засыпающие, бросив якорь над городом, пока полуденная пушка не попытается их прогнать. Это запах моря, соль на губах, принесенная с далеких берегов, холодных и жарких, приветливых и злых. Это окно, прорубленное в живой стене мира, чтобы прямым массажем запустить его гигантское сердце.
Питер – это камень, воплотивший дух Империи.
И Питер, все тот же Питер – это места, куда лучше не соваться.
Мужчина, которого прижали на Васильевском, об этом знал, вел себя осторожно, а когда почуял за спиной смрадное дыхание врага – бросился бежать и почти преуспел. Мужчина выглядел обыденно: лет тридцать пять или сорок, темная кожаная куртка, темные брюки свободного кроя, темные кроссовки – он мог оказаться и таксистом, и бандитом, но стоило ему побежать, как вся обыденность слетела шелухой, потому что скорость, с которой он мчался, сделала бы честь олимпийскому чемпиону, даже тому, кому WADA разрешила жрать любую «химию».
Мужчина бежал с неимоверной скоростью.
Его взяли в оборот на углу Смоленского кладбища, отсекли от машины, от черного «Бентли», шофера которого убили за минуту до нападения, и мужчина помчался по Шевченко, надеясь раствориться среди домов. Почти оторвался, но у Шкиперского сада ему вновь сели на хвост, и погоня возобновилась. Мужчина резко сменил направление, решив спрятаться в промышленных дебрях Балтийского завода. Он мчался нечеловечески быстро, но его преследовали столь же подготовленные люди, или существа, а поскольку их было больше, загонщики постепенно закрыли все возможные пути отхода и прижали добычу к воде, уйти по которой мужчина не мог.
Он остановился, отдышался – время на это было, поскольку четверо преследователей тоже запыхались, – и холодно спросил:
– Возьмете золотом?
– Кровь и мясо, – хрипло ответил главарь преследователей.
– Лучше не надо.
– Мы сами решаем, что лучше.
– Вы знаете, кто я? – Мужчина не боялся, голос его не дрожал и был наполнен уверенностью. Но умирать он не хотел и пытался договориться: – Меня зовут Александер!
– Поэтому и гнались, баал, – с почтением произнес главарь. – Мы хорошо знаем, кто вы.
И стало ясно, что ни золото, ни слово сегодня не имеют силы.
– Кто меня заказал? – устало спросил Александер.
– Я не имею права говорить об этом, баал. Даже перед вашей смертью.
Заказчик, судя по всему, отлично разбирался в реалиях Отражения. Во-первых, убийцы подстерегли Александера на выходе с кладбища, сразу после проведения требующего много сил ритуала, а значит, ослабленного. Во-вторых, волколаки заслуженно считались самыми неудобными для Александера противниками в обычном бою.
– И все-таки вы напрасно согласились на эту работу…
Но время разговоров прошло, и оборотень слева кинулся в атаку. Он медленно заходил жертве за спину, выжидая удобный момент, и ударил, когда решил, что миг настал.
Оборотень прыгнул, в полете кисти его рук вытянулись, на них выросли длинные и крепкие когти, но к жертве они не прикоснулись: Александер сделал маленький шаг назад, и в его руке откуда-то появился клинок. Скорее всего – из рукава. Шаг назад и взмах, за которым раздался оглушительный визг: чудовищно острый клинок срезал волколаку обе лапы. Александер оказался очень быстрым, и, расправляясь с первым врагом, успел повернуться и, продолжая движение кинжала, насадил на его лезвие второго противника. Клинок вошел под вздох, снизу вверх и достал до сердца оборотня.
Но то была последняя удача Александера.
Главарь и второй боец не стояли в растерянности, выжидая своей очереди сразиться с лихим противником, а пошли в бой, и смерть двух друзей их не
