Сойдя с поезда и покинув Московский вокзал, девушка неспешно побрела по левой стороне Невского, не разглядывая, а скорее впитывая Город. Ища ворота или калитку в его потаенный мир, в сердце Северной Пальмиры. Пытаясь нащупать струну, звук которой позвал ее в дорогу. Тоска не исчезла, но стала гудящей и прозрачной настолько, что сквозь нее проступали контуры мира. Тоска съежилась – это Город прикоснулся к гостье. Пока нежно, дружески приветствуя, но оставаясь на расстоянии.
Не оттолкнул, но и не раскрыл объятия.
Марси медленно дошла до Аничкова моста, полюбовалась на укрощение коней, постояла, глядя на осеннюю воду, а затем двинулась по набережной Фонтанки в сторону Михайловского замка. Почему сюда? А почему нет? Марси брела, как по ночной Москве: не думая о цели, а любуясь, разглядывая не достопримечательности, а Город, ожидая встреч, но не ища их. Питер все не подпускал гостью, но Марси не рассчитывала на скорое знакомство: Питер слишком много пережил, чтобы доверять каждому встречному, Питер знает себе цену, но никогда ее не назовет, Питер всегда холоден – пока не станет другом.
Питер требует терпения.
Марси недолго прогулялась, полюбовалась на Шереметевский дворец – тут позвонила мама, девушка не ответила, отправила СМС и ей, – заглянула в ближайшее кафе, равнодушно сжевала салат, запив его кофе, а выйдя, остановилась у поребрика, пытаясь распознать, куда ее тянет внутренний компас. Стрелка внутреннего компаса вертелась, как сумасшедшая, и пока Марси ждала, когда она успокоится, возле затормозил открытый кабриолет, водитель которого улыбнулся и поинтересовался:
– Прокатимся по скоростной? С ветерком.
И чуть поддал газу, давая понять, что под капотом прячется солидных размеров табун.
– Did you say anything?[5] – подняла брови Марси.
Она сама не поняла, почему решила использовать чужой язык. Решила, и все. Но мысленно удивилась собственной смелости, поскольку знала английский, мягко говоря, не очень хорошо. А если честно, то очень плохо… До сих пор. Сейчас же чужие слова слетали с губ легко и непринужденно, не требуя никаких усилий, так, будто английский был ей родным.
– Черт… – стушевался водитель. – Иностранка?
– This is my first visit to your lovely city, and I don’t speak Russian well[6], – продолжила девушка. – Do you need help with something?[7]
Но собеседник уловил только одно слово и попытался ответить так, чтобы его поняли:
– You help needs?[8]
Он был забавным и очень милым. Лет двадцати пяти-тридцати, худощавый, но видно, что крепкий, шебутной, но не без воспитания. Из него мог получиться замечательный спутник, но Марси не спешила соглашаться на предложение. В конце концов, они в Питере, тут не принято распахивать объятия каждому встречному.
– Your accent is so whimsical…[9] – продолжила девушка на английском. – And you construct your phrases rather clumsily, like a little child[10].
– Me – Andrey[11]. – Мужчина хотел уехать, к тому же сзади посигналил кто-то недовольный, но девушка приглянулась, и он решил предпринять последнюю попытку познакомиться. – You-me go on expressway, what say? Fun time riding[12].
– Take a ride in a car?[13]
– Yes[14].
– Yes, that would be nice[15]. – Девушка бросила рюкзак на заднее сиденье и улыбнулась: – My name is Marcy[16].
– Marcy?
– Yes.
Своим логовом Виктор Тагар выбрал один из домов по Каменноостровскому проспекту. Но не стоящий на нем, а скрытый, притаившийся позади парадных фасадов флигель, неприметный с виду, но приятный волколаку. Старый каменный дом, защищающий флигель со стороны проспекта, тоже принадлежал баалу Тагару, впрочем, как и многие другие дома, но жить и работать он предпочитал без пышности, в тени, наслаждаясь властью, но не выпячивая ее.
И именно во флигеле он принял гостей, которым не обрадовался, но и не мог отказать: сына умершего Аридора Александера и его московскую спутницу. Принял, хотя знал, что о встрече станет незамедлительно известно Юлии.
– Приветствую, Аскольд.
– Мое почтение, баал Тагар, – отозвался тот.
– Мое почтение, – склонила голову Порча.
