сыном покойного мужа, а определила его. И эта разница привела Аскольда в неистовство.
Но он сдержался и ровно произнес:
– Меня интересует наследство.
– Сколько золота ты хочешь?
– Меня интересует титул.
– Дождись, когда умрут оба родителя.
– Моя мать давно в могиле.
– Милый, твоя мать я, – а вот сейчас в голосе Юлии прозвучала насмешка. Но очень, очень тонко. – Юридически.
– Ты мне не мать, – негромко, но зло, ответил Аскольд. – Ты – шлюха, которую отец подобрал на улице.
Если молодой Александер хотел разозлить мачеху, то у него не получилось. И ледяное спокойствие Юлии показало, что своей выходкой мужчина унизил себя, а не ее.
– Важно не то, кем я была, а то, кем стала, – произнесла Юлия, и Порча мысленно поаплодировала ее железной выдержке. – И кем станешь ты, мой маленький принц.
– Принцы становятся королями, – хрипло сказал Аскольд.
– Далеко не все, – покачала головой Юлия и поднялась, оперевшись на руку Романа: – Увидимся, маленький принц. И советую подумать, сколько золота ты хочешь: в третий раз я его предлагать не буду.
Облака явились днем.
Андрей и Марси вернулись в город, пообедали, а затем отправились на «стандартную туристическую прогулку», как про себя называл этот маршрут Андрей: погуляли по Дворцовой, перешли на Васильевский, собираясь добраться до крепости, но задержались на Стрелке, разглядывая наползающие с залива тучи, одна из которых разродилась дождем. К счастью, Андрей позаботился о зонтике, и они, обнявшись, остались на Стрелке, глядя, как питерское небо поливает водой питерский камень.
– Иногда дождь кажется слезами, когда небо плачет, отвечая на грусть моей души, – произнесла девушка, прижимаясь к груди Андрея.
– Бывает, что небо смешивает капли дождя с солнцем, – ответил тот, с наслаждением вдыхая запах ее волос.
– Тогда оно смеется.
– Шутит.
– А иногда оно спит, не зная, что над городом застряли тучи.
Они стояли, делясь друг с другом теплом, и смотрели на крепость, дворец и мосты, перечеркнутые тонкими штрихами падающих капель. Смотрели, как в первый раз, потому что смотрели вместе.
А Город смотрел на них, пытаясь понять, как долго проживет огонек, вспыхнувший между его сыном и странной гостьей.
– Когда идет дождь, кажется, что Город отражается не только в воде, но и в небе.
– Как и любой из нас.
– Да… Только нам приходится выбирать, а Город огромен и живет во всех Отражениях сразу.
– Что мы выбираем? – не понял Андрей.
– Легкость неба, или тянущую вниз тяжесть, или покой и равновесие середины… Мы выбираем здесь, – Марси приложила к своей груди руку Андрея. – Когда узнаем, что прячется в сердце: огонь или тьма.
– А если там дождь? Капли которого приходят с неба, набирают силу середины и, потяжелевшие, падают вниз. Что делать, если в моем сердце дождь, вобравший в себя красоту всех трех Отражений?
– Делать ничего не надо, – прошептала Марси. – Это значит, в твоем сердце – Питер.
И тогда он впервые поцеловал ее по-настоящему, в губы, глубоко и немыслимо крепко. А еще – сладко. До изумления сладко. Так, что закружилась голова.
А Город дунул в них каплями дождя, то ли пошутив, то ли пытаясь предупредить о чем-то…
Туча прошла, но идти к крепости Марси не захотела. Они вернулись к Адмиралтейству и заглянули в «Радио Ирландия»: посидеть в тепле, выпить что- нибудь согревающее, о чем-то…
Именно там все и случилось…
Андрей отошел к стойке, он любил выбирать у бара, попросил кофе, рюмку ликера для Марси, а когда прищурился на шеренгу бутылок, решая, чем согреться самому, почувствовал чей-то взгляд. Не равнодушный, когда кто-то просто оказывается рядом, а направленный именно на него. Скосил глаза и увидел тонкую девичью руку, сплошь покрытую разноцветными татуировками. Повернулся и столкнулся взглядом с худощавой, спортивного сложения девицей.
– Нравится?
