Он сел поудобнее и обнял Лизу. Она не сопротивлялась, словно решила смириться и принять все таким, какое оно есть. Бессмысленно бороться с судьбой, даже если ты ведьма второго посвящения, даже если…
Так они и сидели на заброшенной сцене в самом дальнем уголке парка, а кругом кипела весна, и природа, не ведавшая покоя, тянула их к новому лету.
Вызов на ковер к декану прямо с лекции застал Шуру врасплох. Декан матфака, толстый и меланхоличный Геворг Ашотович Гамрян, самый лучший из армян, как говорили о нем на факультете, практически на все смотрел сквозь пальцы. Открывая дверь деканата, Шура терялся в догадках по поводу этого вызова.
Гамрян говорил по телефону. Повинуясь его короткому жесту, Шура присел на краешек стула. Секретарь, веселая и разбитная Анюта, озорно ему подмигнула: мол, не дрейфь, студент, где наша не пропадала.
– Ну что, Черников, – сказал Гамрян, закончив телефонный разговор, – будем вас исключать.
Шура просто сел. Хотя и так сидел.
– За что? – только и смог вымолвить он. Декан очень выразительно усмехнулся.
– За прогулы, Александр. Общим числом шестьдесят академических часов.
Шура посчитал. Действительно, набежало. Вроде бы и немного пропустил со всей этой историей с Лизой, а вот поди ж ты. Староста Наташка, толстомясая девчонка откуда-то с дальних хуторов области, невзлюбила его с первого сентября – за то, что Шура не обратил на нее внимания, как на девушку: это для чести сельской красавицы оказалось непереносимой обидой. Разумеется, в журнале посещаемости она недрогнувшей рукой выставляла ему все прогулы. Вот черт, что делать-то теперь?
– Блин, – тихо выдохнул Шура. – А варианты есть?
Декан поиграл изящной золотистой ручкой с кокетливым рубинчиком на зажиме.
– Не надо только мне врать про вашу больную маму. Рассказывайте ситуацию.
– Влюбился, – произнес Шура, решив, что обманывать декана дохлый номер – о проницательности Гамряна ходили легенды. Была ли тут колоссальная интуиция или жизненный опыт – неизвестно, однако отливать пули в этом случае не стоило. – Влюбился я, Геворг Ашотович. Сам не свой хожу.
– И ходите, судя по всему, мимо института, – декан усмехнулся в пушистые усы. Шура сокрушенно кивнул.
– Мимо.
– А девушка что? – поинтересовался Гамрян, который, помимо репутации прозорливца, имел еще и репутацию дамского угодника. – Отвечает взаимностью?
Шура покраснел.
– Отвечает.
– Весна, – глубокомысленно прокомментировал Гамрян. – Гормоны бьют, и в основном по голове. Вы как думаете сессию сдавать при подобных раскладах?
Шура повел плечами.
– Я все пропущенные лекции переписал.
– Переписал, – скривился Гамрян. – А лабораторные? А практика? – он сделал паузу и спросил: – Девушка-то с нашего факультета?
– Н-нет, она ни с какого факультета, – промямлил Шура. А ведь и вправду, где же она учится, если вообще учится?
– Как зовут?
– Лиза Голицынская, – произнес Шура. И тут декан его здорово удивил, потому что странно улыбнулся и сказал:
– Что ж вы сразу не сказали, Саша? Вопрос снят, можете быть свободны.
Шура сел вторично. Хотя по-прежнему сидел.
– А… вы разве меня не исключаете?
Гамрян развел руками.
– Конечно, нет. Раз тут такие люди. Идите. Елизавете Анатольевне привет.
Шура встал и пошел к выходу. В дверях Гамрян его окликнул:
– Кстати, увидите этого Крамера, передайте, чтобы зашел. У него прогулов побольше вашего наберется.
Шура кивнул.
– Он с Лизой работал. Оттуда и прогулы.
Декан вопросительно заломил правую бровь.
– Кем работал, фамилиаром?
– Не знаю.
– Ладно, идите.
