Поцелуй обмана

– Верь во что хочешь. Я всего-навсего старуха, которой пора вернуться к своей прялке, – проворчала она, отвернувшись.

– Если ты веришь в эти… пути, и моя история правда странствовала, тогда ты знаешь, что я говорила правду – меня притащили сюда против воли. Ты не венданка. Поможешь мне бежать?

Дихара оглянулась через плечо, снова поглядела в сторону стана, на играющих у кибитки ребятишек. В сумерках морщины на ее лице казались еще глубже.

– Твоя правда, я не венданка. Но и не подданная Морригана. Хочешь, чтобы я вмешалась в мужские игры и обрекла детей на верную смерть? – Кивком она указала на детей. – Так уж мы живем. У нас нет армий, а оружия немного, и оно только для охоты. Нас не трогают, потому что мы не встаем ни на чью сторону, но всех принимаем, кормим, поим и приглашаем к костру обогреться. Я не могу сделать того, о чем ты просишь.

Я была благодарна за угощение и чистое платье, но надеялась на большее. Это было мне необходимо. Все же я была не простой путницей, совершающей долгое путешествие, а пленницей. Я гордо распрямила плечи.

– Тогда твои пути мне не нужны.

Я успела отойти уже довольно далеко, когда Дихара меня окликнула.

– Но я могу помочь тебе в другом. Приходи сюда завтра, и я расскажу тебе о даре. Вот увидишь, это тебе нужно.

Стоит ли тратить время на старушечьи сказки? Я и в Морригане слышала их немало. Я пока не знала, приду ли завтра. К тому времени я отдохну, и, как знать, может подвернуться удобный случай для побега. Я не позволю им тащить меня еще глубже в эту глушь. Обойдусь и без ее помощи.

– Возможно, – сказала я вслух и направилась к стану.

Дихара снова остановила меня, теперь ее голос звучал мягче.

– Женщины – они не могли сказать тебе, о чем написано в книге, которую ты не можешь прочитать. Им было стыдно. – Она прищурила бледные глаза. – Даже мы виновны в том, что дары не получают пищи. А если дар не питать, он слабеет и умирает.

* * *

Когда я вернулась в стан, Эбен продолжал за мной смотреть, исполняя поручение, пусть даже при этом он валялся на земле с волками, словно один из них. Из большого шатра в середине стана доносились веселые голоса и смех. Воздание почести, судя по всему, переросло в настоящий пир. Рина и Натия вышли ко мне.

– Хочешь сначала отдохнуть, прежде чем ужинать вместе со всеми? Тогда мы проводим тебя в твою carvachi.

– В мою carvachi? Я не понимаю.

Натия засмеялась, зачирикала, как птичка.

– Светловолосый по имени Каден, он купил для тебя у Рины ее carvachi, чтобы ты могла спать в настоящей кровати.

– Что-что?

Рина пояснила, что просто сдала Каден кибитку внаем на то время, пока я здесь, а сама она будет ночевать в шатре или в другой carvachi.

– Но моя – самая лучшая. С толстой пуховой периной. Тебе там будет хорошо спать.

Я начала было протестовать, но Рина настаивала, объяснив, что когда они поедут на юг, монеты ей пригодятся. Деньги нужны ей куда больше, чем ночевка в отдельной carvachi, а впереди у нее еще много таких ночей.

Я не могла понять, чего мне сейчас хочется больше – снова вкусно поесть или повалиться на мягкую перину, с крышей над головой, и спать, не слыша мужского храпа. Все же я решила сначала поужинать, вспомнив, что мне нужно копить силы.

Мы вошли в шатер одновременно с тремя женщинами, каждая из которых несла подносы с ребрышками, запеченными на углях. Моя венданская свита восседала на подушках в центре шатра, с ними были пятеро мужчин из стана кочевников. Длительное омовение в горячих источниках смыло въевшуюся грязь и вернуло краску их лицам. У Гриза на щеках появился розовый румянец. Они что-то пили из бараньих рогов и ели руками, хотя я уже успела убедиться, что столовые приборы в стане имеются. Можно познакомить варваров с благами цивилизации, но это еще не значит, что они ими воспользуются.

Никто из мужчин не обратил на меня внимание, и у меня закралось подозрение, что они меня попросту не узнали. После купания, с расшитым шарфом на голове, в пестрых одеяниях, я ничем не походила на грязную дикарку, прибывшую утром в стан. Женщины поставили перед ними два подноса, а третий отнесли в угол, где тоже были разложены подушки, и сели там. Я осталась стоять, глядя на своих похитителей, а те угощались и, запрокидывая головы назад, хохотали так беспечно, словно пировали при королевском дворе и не знали забот. Но у меня была забота. Эта причина для беспокойства – совсем ничтожная – называлась просто: моя жизнь. И мне хотелось, чтобы другие тоже озаботились.

Я издала громкий стон, и смех прекратился. Головы повернулись. Я приложила руку ко лбу, опустила трепещущие ресницы, словно увидела что-то. Каден уставился на меня, пытаясь сфокусировать взгляд, и только теперь, наконец, узнал меня. Он вспыхнул и недоверчиво вытянул шею, пытаясь удостовериться, что это действительно я.

– В чем дело? – спросил Финч.

Я таращила глаза и гримасничала.