душистого нектара, и на каждом шагу творилось колдовство. Люди верили, что по сей день духи ревностно охраняли развалины города, которые только потому и стоят до сих пор.
Мы продолжали путь, озираясь и настороженно прислушиваясь. Когда подъехали ближе, я увидела, что, хотя песок отдраил все почти добела, кое-где сохранились красочные пятна. Здесь отблеск алого цвета, там золотистого, а кое-где на стенах виднелись остатки древних письмен. Город больше не был чем-то цельным. Каждая из магических башен, некогда достигавших неба, была разрушена в той или иной мере, но в этих развалинах, казалось, обитал дух этого места – больше, чем в любых виденных мной ранее руинах. Глядя на них, можно было представить себе, что внутри еще обитают и ходят Древние.
Эбен широко открытыми глазами смотрел перед собой.
– Там нужно говорить шепотом, чтобы не разбудить духов и темную магию.
Разбудить духов? Я всмотрелась в своих похитителей – таких уверенных, таких неистовых прежде, а теперь робко пригнувшихся к седлам – и едва заметно улыбнулась, почувствовав, как глубоко в душе загорается
– Что ты делаешь? – нетерпеливо спросил Каден.
Я открыла глаза.
– Это
Он плотно сжал губы и недоброжелательно прищурился. В ответ мои глаза превратились в узкие щелки.
– Что ты видела? – подал голос Финч.
Я взмахнула рукой и постаралась изобразить тревогу.
– Видение было неясным. Но оно говорило о беде. Я видела беду впереди.
– Что за беда? – это был Малик.
Я вздохнула.
– Не знаю. Каден помешал мне.
Все повернулись к Кадену.
–
Каден натянул поводья.
– Не думаю, что нам стоит волноваться из-за…
– Это же ты сказал, что у нее есть дар, – заметил Эбен.
– Я этого и не отрицаю, – процедил Каден сквозь стиснутые зубы. – Но не вижу впереди никаких бед. Мы будем осторожны.
И он метнул в мою сторону грозный взгляд.
Мне удалось изобразить любезную улыбку в ответ.
Я не просила втягивать меня в эту игру. А значит, он не может требовать, чтобы я играла по его правилам. Мы продолжили путь по широкой дороге, разрезавшей город надвое. Мощеных – золотом или чем иным – улиц мы не видели: город был занесен песком, но, несмотря на это, грандиозность величественных руин внушала невольный трепет. Цитадель в моем родном городе была громадной. Ее возводили почти полвека, а потом десятилетиями надстраивали и расширяли. Это было самое большое сооружение из всех, что я видела в жизни – но здесь, рядом с этими дремлющими исполинами оно показалось бы карликом.
Каден шепнул мне на ухо, что в развалинах одной из башен есть источник и ванна, где я могла бы помыться. Ради этого, решила я, мой дар может еще немного помолчать, по крайней мере, до купания. Мы пустили коней вскачь, чтобы скорее добраться до места, потом привязали их к обломкам мраморных колонн, преграждавших путь, и дальше пошли пешком.
Это была не просто ванна. Увидев это колдовское место, я почти поверила в то, что здесь обитают духи Древних. Вода, пузырясь, словно кипяток, пробивалась через расколотые мраморные плиты, бежала по полированному камню и падала в сверкающий бассейн, укрытый с трех сторон обветшавшими стенами.
Я неподвижно стояла, испытывая такое влечение, такую тягу к этой воде, какой не чувствовала никогда в жизни. Мне недостаточно было бы смочить в ней ладони и умыть лицо. Я хотела упасть к нее, чтобы вожделенные капли влаги целовали мое тело. Каден заметил, как я смотрю на бассейн.
– Дай-ка сюда свою фляжку, и я напою твоего коня. А ты искупайся.
Я покосилась на Гриза и остальных – они умывали лица, мыли шеи.
– Не волнуйся, – сказал Каден. – Они поплещутся немного и уйдут. Ванна будет в твоем распоряжении.
Он окинул меня взглядом с головы до ног, а потом обернулся на Малика.
– Но, знаешь, я бы на твоем месте не стал раздеваться.
