Байкер кивнул.
– Наконец-то дошло? – усмехнулся он. – Хреновый ты журналист, ёксель-моксель, раз до тебя доходит как до утки.
Я отмахнулся:
– Да иди ты, тоже мне Джеймс Бонд нашёлся. Лучше скажи, как тебе удалось за такой короткий срок поправиться? У тебя ж почти половины бедра не было.
– А-а, – улыбнулся Байкер. – Это мне Арамис помог. Он тогда как раз от Болотного Лекаря вернулся. Тот с ним за помощь в одном деле «искрой» расплатился, вот Ара и дал его мне. Этот артефакт за считаные дни умирающих на ноги ставит, чего уж говорить обо мне. Всего-то куска мяса лишился. Пф-ф! Ерунда какая-то. Для «искры» это и не задача вовсе, она даже не потускнела… почти.
Байкер замолчал. Я видел, как он помрачнел, на лбу собрались глубокие морщины, лицо загрубело и стало как будто высеченным из камня. Он стиснул до хруста кулаки.
– Убью гада! Найду способ избавиться от дряни в крови, вернусь назад и убью! Чахлый за всё мне ответит. За всё! – Он повернулся ко мне: – Хорош сидеть, Паря, дождь уже кончился, да и одежда подсохла. Давай, делай дожирак, одевайся и пошли.
Снаружи и в самом деле прояснело. Избавившиеся от лишней воды тучи посветлели и, подгоняемые порывами ветра, бодро бежали на восток. Сильно пахло прелью и тяжёлыми испарениями болота. Мы его не видели за густым частоколом деревьев, но, судя по глухим стонам булькающей трясины и плавающему среди замшелых стволов зеленоватому туману, оно находилось буквально на расстоянии вытянутой руки от нашего убежища. Повезло, что и говорить.
В лесу было сыро. Земля громко чавкала под ногами, глубоко засасывала ботинки. Каждый шаг давался с недюжинными усилиями: пока вызволяли из ловушки одну ногу, вторая проваливалась в жижу по самую щиколотку, а то и глубже. Проблем добавляла бесконечная капель. Прохудившиеся небеса починили, но мокрые деревья щедро стряхивали с себя лишнюю воду, так что, когда мы добрались до лесной опушки, на нас опять сухого места не было.
Хорошо хоть мутанты куда-то подевались. Похоже, им тоже не нравилась вездесущая сырость. Наверное, разбежались по щелям, как тараканы, забились в норы и дожидались там лучших времён. Из всех населяющих лес тварей нам только один раз встретились крысы. Они, как в истории про гамельнского крысолова, словно зачарованные, шли друг за другом, никак не реагируя на двух застывших в изумлении сталкеров. Почти десять минут мы ждали, когда серая река пронесёт перед нами свои лоснящиеся волны. Крысы двигались молча. Привычный звуковой фон леса лишь иногда нарушал треск сломанного сучка да цоканье коготков по коре выпирающих из земли корней.
Глава 18
Переправа
Всё когда-то кончается, кончился и лес. Деревья расступились, и перед нами открылся залитый солнцем луг. Он превышал по площади с полсотни вместе взятых футбольных полей и упирался в извилистую ленту широкой реки. За ней, насколько хватало глаз, тянулись бескрайние поля с пушистыми кочками лиственных рощиц и зелёными веснушками кустов. В почти неразличимой дали равнина плавно переходила в неровную гряду фиолетовых холмов, над которой рваными полосами плыли полупрозрачные облака.
Лента заброшенного шоссе темнела левее того места, где мы вышли из леса. Сталкеры избегали ходить по той дороге. Шипастые клубы чёрной колючки гигантскими ежами перекатывались по растрескавшемуся асфальту, поджидая зазевавшихся путников и забредших сюда мутантов. Даже без соприкосновения с телом жертвы коварное растение-паразит выстреливало шипы, что твой дикобраз. Содержащиеся в них споры попадали в мягкие ткани организма хозяина, укоренялись там и прорастали, обрекая того на мучительную смерть. Процесс развития чужеродной субстанции редко шёл больше десяти дней. За это время инфицированные уходили далеко от места заражения, расширяя, таким образом, ареал обитания паразита. Когда же они умирали от множественных травм внутренних органов и обильных кровотечений, то внешне напоминали уродливые чёрные кораллы с корявыми ветками. К тому времени в спорангиях шипов уже вызревали новые споры, а если вдруг жертва погибала раньше срока, то растение питалось тканями трупа, доводя процесс созревания до конца. Такой вот закон джунглей.
Помимо чёрной колючки проблем неопытным сталкерам и глупым мутантам доставлял «жгучий пух». Аномалия облюбовала растущие вдоль дороги сосны и тополя. Отсюда казалось, что деревья опутаны коконами серой паутины. Кроме того, длинные и спутанные бороды этой гадости в изобилии свисали с ажурных ферм высоковольтных опор и натянутых между ними проводов.
Нашей следующей целью был ржавый горб железного моста. Едва заметная в густой траве тропинка вела к нему, петляя между хорошо различимыми в дневном свете приземистыми сферами гравитационных аномалий и «пульсирующими» кляксами «разрядников». Малоприметные в другое время «круговерти» сейчас тоже были видны как на ладони. Ловушки выдавал алмазный блеск крутившихся в аномальных вихрях капель.
Умытая дождём Зона как будто хотела пробудить в нас лучшие чувства, потому и показывала себя во всей красе. Никогда особо не восхищался природой, но тут зрелище и в самом деле было завораживающее. Я даже пожалел, что не умею рисовать, а то бы такую картину намалевал, что Шишкин в гробу от зависти раз десять бы точно перевернулся.
Особый шарм пейзажу придавали развалины, находящиеся на том берегу. Справа от рыжего моста (на два часа по воображаемому циферблату)
