высились циклопические башни заброшенного элеватора. Рядом с примкнувшей к цилиндрическим силосам железобетонной коробкой ржавел под сгнившим навесом грузовик. Слева от переправы виднелось множество полуразрушенных зданий разной высоты. Мёртвый город – ещё один ключевой пункт нашего путешествия. В десяти километрах от него, если топать на северо-запад, находилась воинская часть. Будь у меня бинокль, я бы наверняка увидел с фермы моста кубики армейских казарм, полукруглые эллинги автомобильных ангаров и ажурные столбики сторожевых вышек.
Говорят, промедление смерти подобно. В нашем случае всё вышло с точностью до наоборот. Пока мы наслаждались прекрасными видами (а на самом деле запоминали маршрут, ведь в Зоне погода очень переменчива и подсвеченные солнцем аномалии в любой момент могли стать невидимыми), из-за леса вынырнула пара «двадцать четвёртых». Вертолёты шли на бреющем, едва не касаясь брюхом верхушек деревьев.
Байкер сразу прижался к завалившемуся набок стволу берёзы, а я спрятался за большим муравейником, заселённым необычайно крупными муравьями. Насекомые проигнорировали моё присутствие, а значит, мутации коснулись только размеров этих членистоногих, минуя их гастрономические пристрастия.
Винтокрылы возвращались на базу после очередного рейда вглубь Зоны. Половина пилонов пустовала, что говорило об эффективной воздушной операции. Вдруг на мосту что-то громко хлопнуло, небо перечеркнула белая полоса и с грохотом превратилась в огненный шар под днищем одного из вертолётов. Ми-24 вздрогнул, окутался чёрным дымом и, завалившись набок, по спирали устремился к заброшенному элеватору. Спустя несколько секунд там прогремел оглушительный взрыв. Из клубов дымного пламени мгновенно вырос огромный красный гриб, и во все стороны вулканическими бомбами полетели бетонные обломки.
В это время второй вертолёт уже заканчивал вираж, готовясь зайти на линию атаки. Едва нос «крокодила» оказался напротив цели, ноздреватые цилиндры под короткими крыльями с рёвом плюнули рыжим пламенем. От «вертушки» к мосту протянулись дымные следы. В следующий миг громкое эхо разрывов слилось в один ужасающий звук с пронзительным скрежетом железа, а ещё через мгновение взорванные конструкции рухнули в реку. Тонны жёлтой маслянистой воды стеной взметнулись в небо и чудовищным водопадом обрушились на берега. Активированные «разрядники» с треском и грохотом выстрелили в небо тысячами молний, а разрядившиеся с оглушительными хлопками «круговерти», словно гигантские пращи, с бешеной скоростью швырнули захваченные их вихрями обломки.
Несколько кусков искорёженного металла просвистели в опасной близи от моего укрытия, срезая ветки и кромсая стволы. Здоровенный обрубок клепаной балки насквозь прошил муравейник, с головой окатив меня его содержимым, с треском перерубил несколько попавшихся на пути деревьев и вонзился в моховую кочку возле старой берёзы.
Он ещё подрагивал, теряя остатки кинетической энергии, а я уже вскочил, невзирая на опасность быть замеченным с воздуха, и стал прыгать и обхлопывать себя руками. Ко мне присоединился Байкер. Пока мы стряхивали с меня растительный мусор и насекомых, вертолёт сделал ещё один заход, прошёлся пушками по развалинам моста – для очистки совести, наверное, – и отправился на базу.
«Вертушка» ещё не скрылась из глаз, а ПДА Байкера уже запел. Сталкер поддёрнул рукав, нажал на кнопку приёма сообщения и удивлённо присвистнул.
– Знаешь, из-за кого нас чуть не пришили? – спросил он, удаляя прочитанное письмо.
Я помотал головой, щелчками сбивая с куртки муравьёв.
– Семецкий, ёксель-моксель, опять смерть на свою задницу нашёл. Захотел сталкер вечной жизни, а оно вишь как получилось: каждый день его – то Зона, то люди убивают, и, заметь, пока ещё ни разу не повторились. Способов расстаться с жизнью здесь больше, чем звёзд на небе. Вот, например, возьмём хотя бы тебя…
– Давай меня трогать не будем. Я и так достаточно страху натерпелся. Лучше подумай, как на ту сторону перебираться будем.
– А чего тут думать? По мосту перейдём, вернее, по тому, что от него осталось.
Я скептически посмотрел на дымящиеся развалины. Переправа сложилась как карточный домик и превратилась в груду железа. Отсюда было не видно: ушла середина моста под воду или возвышалась над ней. Мутанты в Зоне водились не только на суше, но и в реках, так что ползти в родную стихию водоплавающих чудищ мне нисколько не улыбалось. Сам-то я «водяных» не видел, не довелось, зато слышал о них предостаточно. Копчёный много об этих тварях рассказывал. Говорил, в Припяти водятся гигантские сомы с зубами, как у акулы, а ещё рассказывал о десятиметровых крокодилах. Ну, это он, как пить дать, насочинял. «Какие крокодилы в Чернобыле? Тут всё-таки, на минуточку, Украина, а не Африка. Здесь этих тварей отродясь не водилось… Разве что ящерицы какие-нибудь мутировали. Американская годзилла тому яркий пример. Она, конечно, тварь киношная, так и здесь реальность параллельная – со своими законами и процессами развития живого мира».
– Ладно, чего стоять? – прервал Байкер поток моих мыслей. – Пойдём, что ли, посмотрим, что там и как.
И мы пошли, не пользуясь сканером аномалий и сталкерскими феньками. Солнце по-прежнему ярко светило, выдавая местонахождение ловушек, к тому же некоторые из них разрядились совсем недавно и ещё не набрали полную силу. Поясных контейнеров у нас с собой не было, так что мы прошли мимо нескольких «пушинок», «горгон» и «ледышек». Я предлагал взять их и положить в мешок, но Байкер отказался:
– У нас не так много антирада: всего две пилюли на брата. Хватать радиацию ради нескольких бесполезных сейчас артефактов – верх дебилизма. Да и без контейнера они просто радиоактивные камни, не более.
