Припяти число мутантов, наёмников, фанатиков и прочего сброда возрастало многократно, соваться туда без отдыха я не хотел, поэтому скомандовал привал. Майор, с трудом сдерживая вздох облегчения, осторожно присел на край частично разрушившегося фундамента трансформаторной будки. Мародёры постарались на славу: они не только выдрали с мясом распределительные щиты, медные шины и толстенные кабели, но сняли даже железные двери, оконные решётки над ними и разобрали одну из стен. Правда, вывезли только цветмет. Металлолом и поросшие мхом горы красного кирпича валялись недалеко от развалин подстанции.
Меня, с момента признания Драгина, мучил один вопрос, прямо-таки грыз изнутри: кто натравил спецназ ГРУ на меня? Что такого я сделал, чтобы мной заинтересовалась столь серьёзная и уважаемая структура? Тянуть дальше не было смысла: вряд ли в Припяти удастся поговорить по душам, и я решил – либо сейчас, либо никогда.
– Скажи, спецура, если не секрет, когда и где тебе дали задание убрать меня? – спросил я, вынимая из рюкзака две банки с «энергетиком». Убитый на ферме бандит оказался запасливым, у него этого добра было с избытком, нам хватило на всю дорогу до города, и ещё несколько штук осталось. – О том, кто приказал, я, естественно, спрашивать не буду, можешь не беспокоиться.
Драгин покосился на меня, коротко хмыкнул и покачал головой:
– А чего мне беспокоиться? Мы с заказчиками на свидание не ходим, они, чай, не красны девицы. По закрытому каналу связи приказали – и всё, будь добр – исполняй.
Пшикнувшая жестянка с «нон-стопом» перекочевала в руки Драгина. Я вскрыл вторую банку, сделал несколько глотков и вытер губы рукавом.
– Здесь приказали?
– Почему здесь? – Драгин отпил «энергетик» и, крякнув от удовольствия, покрутил в руках жестянку, разглядывая красную надпись на синем фоне: – Хорошая штука, на раз-два силы восстанавливает, хоть сейчас вставай и марш-бросок беги.
– Ты давай, спецура, от темы не уходи, – сказал я и тоже отхлебнул тёмной пузырящейся жидкости. Майор правду сказал: усталость почти прошла, мышцы с каждой секундой наливались силой, хотелось бежать или идти быстрым шагом с любым весом за спиной.
– Я заказ на тебя в Москве получил. Как сейчас помню, одиннадцатого июля это было. Я шёл в кафешку на Страстном бульваре – день рожденья приятеля отмечать, как вдруг запищал коммуникатор. В шифрованном сообщении значилось, что некий Сергей Роднопольский, журналист, представляет собой серьёзную угрозу национальной безопасности, что его необходимо найти и устранить. Сделать это желательно на территории соседней страны, и лучше обставить всё как несчастный случай. При невозможности реализовать основной вариант задействовать запасные сценарии: например, профессиональная деятельность или криминальные разборки. Там ещё файл с твоей фотографией был и предписание вылететь в Киев ближайшим рейсом.
– Ничего не понимаю. Два года назад обо мне никто из ваших слыхом не слыхивал. И сейчас, думаю, не особо интересуются. Да и на Украину я тогда не ездил. – Я побарабанил пальцами свободной руки по выпуклому боку жестянки. – Какого, говоришь, тебе приказали?
– Одиннадцатого июля.
– Ага! А я ранним утром двенадцатого в Незалежную приехал. Может, ты и год запомнил? Другу-то сколько лет исполнялось?
– Чего там запоминать? – пожал плечами Драгин. – Лёхе тридцатник стукнул в две тыщи шес… – у него вдруг глаза стали по пятаку. – Погоди! Сейчас какой год?
– Здесь – не знаю, а там, – я ткнул большим пальцем за спину, – шестнадцатый третьего тысячелетия.
Майор так изменился в лице, что я испугался, как бы его удар не хватил. Он несколько раз глубоко вдохнул, долго выдыхая через рот, а когда немного успокоился, сказал чересчур громко для данного времени, места и своей квалификации:
– Так это ж, получается, я незадолго до тебя должен был в Зону попасть. А как тогда я два года здесь проторчал?
– Вот и мне интересно, как такая штука приключилась? А ещё интересует: кому я так насолил, что на меня охоту объявили?
– Что ты сказал?
– Я? – удивился Драгин. – Ничего. – Он допил «энергетик», сунул банку в глубокую трещину в стене и привалил «тайник» куском кирпича. – Ну что, пойдём?
Я кивнул, поискал взглядом, куда бы спрятать пустую жестянку. Не найдя ничего подходящего, бросил её на кучу кирпичного крошева. Банка проскакала по обломкам, закатилась в угол, звякнув донышком о торчащий из стены кронштейн. Спецназовец покосился, но ничего не сказал. Здесь и без меня изрядно намусорили: повсюду валялась мятая тара из-под «нон-стопа», использованные аптечки, бурые от крови бинты, в пыли поблёскивали бутылочные осколки и стреляные гильзы. Большинство латунных цилиндров потемнели от времени, но были и те, что появились недавно.
Оставшиеся до города метры мы прошли без проблем. Бодрящий напиток действовал, майор шагал, почти не прихрамывая, и лишь слегка опирался на моё плечо. Когда в просветах между кустами замаячил растрескавшийся асфальт Заводской улицы, в голове раздался тот же негромкий голос:
Я покосился на Драгина. Тот шёл, тесно сжав губы, и сосредоточенно сканировал взглядом окна ближайших к нам развалин.
