Отправились тотчас же, лишь перевязали раненых да оставили позади несколько засад – враги, наверное, уже кружили воронами по всему лесу, искали сбежавшего князя и его людей. Впрочем, очень может быть, что и не кружили: ну, сбежал князь – туда ему и дорога! Чай, у нас и свой князь на нальшанский престол сыщется – Гердень чем плох? Или Шварн Данилович? Вон, сидит на коне, весь из себя осанистый, видный, за подбородок держится, кривясь. На голове шлем серебром сверкает, а вот личину позолоченную – морду львиную – князюшка где-то в бою потерял, теперь уж ищи – не сыщешь.
– Надо отыскать Даумантаса, – подъехав, Войшелк придержал коня. Невысокого роста, с вытянутым лицом и темными, глубоко запавшими глазами аскета, новый властелин Литвы и впрямь напоминал монаха… коим не так давно и являлся. Пройдет меньше года, и Войшелк, оставив власть Шварну, вновь уйдет в монастырь, а немного погодя будет убит на пиру у волынского князя Василько Романовича неким Львом Даниловичем, очередным претендентом на литовский престол.
– А зачем нам это чертов беглец? – сняв шлем, князь Шварн Данилович пригладил окладистую бороду левой рукой. – Что, без него не обойдемся? Пусть себе бегает, кому он теперь нужен-то?
– Дауманатас – язычник, а язычники мстительны, – перекрестясь, напомнил Войшелк. – К тому же он убил моего отца и братьев.
– Этого нельзя простить! – тут же заявил Гердень. – Поймаем! Раз так хочешь – обязательно поймаем, мой князь. Поймаем и казним. Никуда он от нас не денется. Никуда.
Довмонт со своими людьми остановились на ночлег на краю большого болота, тянувшегося до самых полоцких земель. Выставив охранение, разложили небольшие костры – согреться, отдохнуть, приготовить пищу. Пока не стемнело, ловили в протекавшем невдалеке ручье рыбу да охотились на боровую дичь. Вот эти охотники-то и наткнулись на лесной дорожке на одинокого странника – седобородого монаха с посохом, в черном клобуке и длинной сермяжной рясе, подпоясанной пеньковой веревкой. Странник показался воинам подозрительным – вдруг да лазутчик? Хоть и говорит, что монах, паломник… да что же, прикажете всякому верить? Сразу убить… тоже как-то нехорошо. Пусть уж лучше князь рассудит, бояре.
– Я знаю, кто ты, – стоя перед кунигасом, монах смотрел прямо, без тени заискивания и страха. – И знаю, куда вы все идете.
Сидевший на старом пне Довмонт недобро покривил губы:
– Не слишком ли ты много знаешь для скромного путника? И очень интересно – откуда? От кого?
– Отсюда, – прислонив посох к росшей рядом рябине, путник с улыбкой постучал себя по голове. – Достаточно просто подумать. Вспомнить – кого это недавно выбили из Утены, из Нальшан? Конечно, тебя, Довмонт-княже.
– Ну… пусть так, – кунигас погладил рукоять меча и прищурился. – А мой путь откуда тебе известен? Тоже из головы?
– Тоже, – кивнул монах. Он по-прежнему смотрел на князя без всякой опаски, разговаривал словно бы с равным. Седая борода, длинные седые космы, перевязанные тонким кожаным ремешком, смуглое морщинистое лицо и светлые, чуть навыкате, глаза, сверлившие собеседника пристальным, но спокойным взглядом.
– Я много странствовал по Литве, Довмонт-князь, и много о тебе слышал.
– И что же ты слышал?
– Слышал, как ты разбил рыцарей у озера Дурбе, слышал, как ты воевал, как мудро правил… и как стал жертвой предательства, – глянув на князя, паломник неожиданно приосанился, светлые глаза его вспыхнули… и тут же погасли, словно бы странник собирался сказать что-то важное, но вот раздумал.
– Тебе и людям твоим нужно пристанище, – чуть помолчав, продолжил монах. – К рыцарям ты не пойдешь, к полоцким князьям, союзникам Войшелка – тоже. В Новогрудке – твои враги. Остается Псков… или Новгород. Но до Новгорода далеко, а Псков – рядом.
Даумантас расхохотался:
– Мудро мыслишь, старик. Позволь узнать твое имя?
– На Псковщине и на Литве, и много еще где, меня зовут брат Симеон. Симеон-странник, – паломник горделиво выпятил грудь и вдруг резко понизил голос: – Хочу просить тебя о помощи, Довмонт-князь.
– О помощи? Тебе нужна помощь?!
Кунигас удивленно вскинул брови и покачал головой.
– Не мне, – мягко возразил Симеон-странник. – Твои враги захватили псковских витязей из отряда Тройната. Их принесут в жертву сегодня ночью. В Нальшанах. В капище.
– И что мне за честь вырывать жертвы у наших богов?! – привстав, гневно спросил Довмонт.
Монах не повел и бровью:
– Не у богов, а у твоих врагов, князь! Это ведь они что-то просят. Явно невыгодное тебе. К тому же – если ты выручишь псковичей…
– Я понял тебя, старик, – кунигас обернулся к Любарту и другим боярам, стоявших у него за спиной и внимательно слушавших каждое слово. – Что скажете?
– Думаю, монах прав, – тряхнув темной шевелюрой, высказался за многих Любарт. Выглянув из-за плеча боярина, Гинтарс тоже хотел что-то сказать,
