— В самом деле?.. — слегка удивился отец Нафанаил. — А как ты тогда тут оказался?
— Э-э… пришел.
— Сам, что ли?
— Ну да… из Загробья… Черного Города…
— Ага, вот оно как. А зачем ты здесь?
— Ну, я… это же рай, разве нет? — смутился Данилюк.
— Безусловно. Но это христианский рай.
— И что, без шансов? Ничего нельзя сделать?
— Извини, Алеша, — покачал головой отец Нафанаил. — Поскольку ты некрещеный, тебя нет в… э-э… базе данных. Был бы ты… э-э… зарегистрирован, я б тут твою карточку открыл и сразу увидел — вот твои грехи, а вот благодеяния. Туда-сюда, взвешиваем, измеряем, рассчитываем и определяем, куда тебя отправить. А так я понятия не имею, заслуживаешь ли ты рая. Может, ты лучший человек на свете — а может, мерзавец похуже Каина. Ты не закреплен ни за одним ангелом-хранителем, наблюдение за тобой не велось, никакой информации у нас о тебе нет… ну и как же я тебя в рай пропущу?
— Ах вот как у вас все работает…
— Ты не думай, мне не жалко. Просто это основополагающий принцип системы — каждый выбирает свое посмертие сам. И выбор этот нужно делать еще при жизни.
— И что же мне тогда делать? Обратно в Загробье топать?
— Ну зачем же… Дай-ка подумать, чем тебе помочь возможно…
Бормоча что-то себе под нос, отец Нафанаил некоторое время возился с компьютером и подытожил:
— Сделал я тебе косвенную карточку, по свидетельствам. Не очень много, поскольку к мыслям твоим и поступкам наедине доступа у меня все едино нет. Но вижу, что зла ты в жизни никому не чинил — уже хорошо. Найдется у тебя кто в Раю, чтоб за тебя поручился?
— Из покойников? Это в смысле меня к себе выписать? — вспомнил Данилюк рассказ ангела смерти.
— Ну да. Родня, близкие, друзья, кошки. Были среди них праведники?
— Праведники?.. — засомневался Данилюк.
— Ладно, сейчас сам посмотрю… Кто тут у тебя… Вот прабабушка твоя могла бы, но…
— Какая из?..
— Некрасова, Феодосия Алексеевна.
— Баба Феня?
— Она. Праведница большая, два гостевых пропуска у нее было… жаль, потратила уже оба…
— М-да… А на кого?
— На сынов своих. Дедушку твоего и брата евойного. Люди они были хорошие, добрые, но некрещеные, как и ты.
— Может, еще кто есть?
— Посмотрим, посмотрим… Нет, Алеша, прости. У кого были пропуска, те уже использовали. А у кого не было, у того и нет.
— А если у человека пропуска есть, а раздать их некому? — полюбопытствовал Данилюк. — Ну там, ни родни, ни друзей…
— Да находят уж, кому раздать, поверь… — задумчиво пробормотал отец Нафанаил. — Слушай-ка, Алеша, а ты, значит, допрежь в лимбе обретался, среди язычников?
— Ну, некоторое время и в Лимбо, верно. Но вообще в Загробье… у меня там такой турпоход был…
— О том и реку, — перебил отец Нафанаил. — Мы тут все это вместе скопом лимбом называем. Те места, где нехристиане обретаются. И как тебе там было?
— Ну… жить можно… То есть не жить, а…
— Понял, понял тебя. Вот что, Алеша. В Рай тебя допустить не получается… пока что. А вот в Чистилище — можно. А уже там выправишь себе нужные бумаги, загладишь прегрешения помыслов, если какие на тебе были — и добро пожаловать к нам. Как тебе такое предложение?
Данилюк постарался припомнить все, что слышал о Чистилище. Не так уж много на самом деле. Вроде бы это такое промежуточное место между Раем и Адом. Валерий о нем вскользь упоминал — мол, тот же Черный Город, только в профиль.
— То есть в Чистилище меня возьмут? — уточнил Данилюк.
— На жительство не возьмут. Я же сказал — гражданство оформляется еще при жизни, крещением. Но вот работу ты там получить можешь.
— Типа гастарбайтера, что ли?
— Типа того.
— А получив работу…
