— Привыкай. У нас большинство клиентов такие. Ты сам-то вот как умер?
— ДТП.
— Ха, неудачник, — осклабилась Стефания. — И сколько тебе лет было?
— Двадцать восемь. Жвачку будешь?
— Давай.
Часы тянулись медленно. Висевшие на стене ходики оглушительно тикали в ночи, отмеряя секунду за секундой, минуту за минутой. Ночь уже подходила к концу, небо над горизонтом уже посветлело, когда старуха вдруг вздохнула особенно громко, колыхнулась огромным телом… и замерла.
А на кровати уселся ее призрак.
Изумленно глядя на незваных гостей, старуха издавала невнятные звуки. Данилюк, хорошо помнивший собственную смерть, ее не торопил. Стефания нетерпеливо пощелкивала хвостом, но тоже помалкивала.
— Я-я-я… я что… — выдавила из себя старуха, заметив наконец свое тело на постели. — Преставилась, да?..
— К сожалению, — мягко произнес Данилюк. — Но не волнуйтесь, это не так страшно, как может показаться.
— А вы за мной, да? — подозрительно прищурилась старуха. — Вы оба? Ты… и… и ты?..
— Я и я, — насмешливо подтвердила Стефания. — Вы Баскакова Эвелина Дмитриевна, восьмидесяти лет ровно, почтовый оператор слеш пенсионерка?
— Я на пенсии, да… — затрясла головой старуха.
— Ну значит, мы за вами. Собирайтесь.
— Собираться?.. А… а что мне собирать?..
— Просто выражение такое, — нетерпеливо махнула рукой Стефания. — Ничего не надо, просто поднимайтесь и пошли.
— Точно ничего не надо?! — забеспокоилась старуха. — Может, что-то понадобится все-таки? Документы какие… ох, я ж пенсию не сняла… деньги там понадобятся?.. Ну там… ну куда меня… ох… вы ж ведь из чертей, да, девушка?
— Меня опять рога выдали, да? — мрачно спросила Стефания.
— Так это что ж — в ад меня?! — всхлипнула старуха. — В ад?! Но за что ж?! Что я сделала такого плохого-то?!
— Не волнуйтесь раньше времени, — попытался успокоить ее Данилюк. — Еще неизвестно, что вам предстоит.
— Ага, неизвестно! — зло глянула на него старуха. — Раз уж чертушку-то за мной прислали — что тут неизвестного-то?! В ад, неминуемо! А только вот… может… того, договоримся?
— В смысле? — не понял Данилюк.
— Ну в прямом! — зашептала старуха. — Я вас денежкой отблагодарю, а вы меня, того, в куда получше направите! Договоримся, а?
Она схватила Данилюка за руку, и тот почувствовал в ладони что-то холодное. Изумленно опустив взгляд, он увидел там монету.
Десятирублевую.
Стефанию при виде этого пробрал хохот. Она заливалась так, словно ее щекотали. Данилюк растерянно смотрел на желтенький десятирублевик.
— Боюсь, я не могу вам здесь помочь… — начал он.
— А, мало тебе, да, мало?! — взвизгнула старуха. — Черти проклятые, кровопийцы, твари жадные!.. Ужо, ужо, отольются тебе слезки-то мои! Я, если нужно, до самого Пу… Господа Бога дойду!..
— Все, хватит, — перестала смеяться Стефания. — Упаковка.
Старуха резко замолкла. Ее словно скрутило, скомкало… и затянуло Стефании под ноготь. Чертовка дунула на палец и обтерла его о бедро.
— Это ты что сейчас сделала?! — уставился на нее Данилюк.
— Упаковала ее.
— В смысле упаковала?!
— Ну душу поглотила. Временно.
— Зачем?!
— А ты хочешь, чтобы она всю командировку с нами тут таскалась, третьей? Пусть пока поспит — вернемся на базу, выпущу.
— А, тогда ладно, — успокоился Данилюк.
Само по себе произошедшее его особо не удивило. Любого духа можно упаковать, свернуть до безразмерной точки. Ведь призрак, строго говоря, не имеет ни длины, ни ширины, ни высоты. Его видимый облик — просто иллюзия, проецируемая сознанием.
Полная нематериальность.
Полученные от склочной бабки десять рублей так и остались у Данилюка. Выходя из подъезда, он не переставал сверлить их взглядом. Гадал, что ему с этой убогой взяткой делать и не будет ли из-за нее неприятностей.
Вряд ли, конечно, но вдруг?
