— Я голая там! — с неожиданной злостью рявкает «куколка», и в её голосе отчётливо слышны отцовские интонации.
В глубине коридора слышатся торопливые шаги, которые Ксавье узнал бы из тысячи. Вероника спешит, чуть касаясь рукой стены и путаясь в длинной юбке. Когда она выходит на свет, у священника сжимается сердце: серый цвет лица, обмётанные губы, проступившие линии скул.
— Зачем ты встала, ненормальная? — раздражённо вопрошает Ивонн. — Сказала же: плохо — лежи.
— Моя дочь дома, — отвечает Вероника. — Я должна её встретить.
— На это нянька есть.
— А я — мать, — неожиданно твёрдо возражает она. И поднимает глаза на Ксавье: — Здравствуйте, отец Ланглу.
— Здравствуй, Веро. Неважно выглядишь.
— Мне сегодня уже лучше. Конопушка, привет. Пойдём, я положу тебя в кроватку? Я для тебя книг приготовила, а nourrice принесёт чашку бульона… я соскучилась, дочь.
Амелия гордо шествует от двери к матери, неся в объятьях пыльный плащ, как боевой трофей. Ксавье провожает её внимательным взглядом, потом обращается к Ивонн:
— Мадам Каро, вы разрешите пройти? Я хотел поговорить со своей воспитанницей.
Ивонн делает любезное лицо и удаляется в свои апартаменты. Ксавье подходит к Веронике и девочке, улыбается:
— Мадемуазель Каро, разрешите, я вас отнесу в вашу комнату?
— В детскую, — уточняет Амелия. — К дяде Ники я пока не хочу.
Устроив девочку среди пышных подушек и сменив ей больничную рубаху на домашнюю сорочку, Вероника оставляет дочь с Ганной и выходит в коридор, где её терпеливо дожидается Ксавье. Прохладные пальцы касаются запястья священника, скользят в рукав.
— Веточка, — шепчет он с укоризной. — Нет. Идём на свет, я кое-что тебе принёс.
В своей маленькой комнате Вероника закрывает за Ксавье дверь, приваливается спиной к косяку.
— Просто побудь здесь…
Жёсткая широкая ладонь гладит её спутанные волосы девушки. Ксавье терпеливо ждёт, пока она успокоится, потом шарит за пазухой, достаёт круглую склянку размером с два кулака и протягивает Веронике. Внутри в прозрачной жидкости плавает крупный цветок, похожий на яркую бабочку.
— Я побуду. С днём рождения, Веточка. Я не забыл.
Её взгляд — благодарный, светлый, счастливый — способен оживить целый мир. Она принимает подарок, как величайшее из сокровищ, как живое существо, как святыню. Улыбка, расцветающая на бледных обмётанных губах, стоит пути длиной в половину жизни. Единственный поцелуй — короткий и робкий — гасит тоску, что гложет Ксавье Ланглу от расставания до встречи.
Нет ни слов, ни смысла искать слова. Он молча опускается в кресло, она садится на пол, обнимает его колени и прижимается к ним щекой. И пальцы играют с пшеничными прядями её волос, и неяркий свет мерцает в крохотных каплях на кончиках ресниц, и Ксавье Ланглу любуется Вероникой Каро, будто имеет на это право.
И мир замирает хрупкой бабочкой над раскрытой ладонью.
12. Шаман
Причудливые, нелепые постройки сектора громоздятся ярусами, уходят ввысь, взгляд блуждает в лабиринтах балок, тросов, перекрытий — и не находит выхода. Не видно даже рисунка Купола — только части одной гигантской конструкции. Ветер колышет то ли развешенное для просушки тряпьё, то ли флаги. В глубине сооружения из пластика, металла, бетона и ещё чёрт знает чего вспыхивают огоньки. Мерцают то там, то тут, приковывают к себе взгляд, завораживают.
— А-ааанэ-эээ… — доносится откуда-то сверху — тихое, словно дыхание.
Акеми вздрагивает, озирается. Поскрипывают, покачиваемые слабым ветром, ржавые рекламные вывески над головой. Странно: надписи на них японские. Акеми не может их прочесть, но она точно помнит, как выглядят слова, начертанные на её родном языке. Девушка оглядывается, пытаясь понять, где находится, и вспомнить, откуда пришла. За её спиной, насколько хватает взгляда, расстилается пустырь. Если приглядеться, начинает казаться, что где-то там, в темноте, левее, крематорий, в котором работала Акеми.
— Анэ-ээээ… — уже ближе, в нескольких шагах.
И нежный звон бубенчика. Голубого фарфорового бубенца, вплетённого в чёрную тугую косу.
Акеми становится страшно, потеют ладони. «Кейко нет», — шепчет память. Но её голос невозможно не узнать, ошибки быть не может!
— Кей-тян? — неуверенно зовёт девушка.
