— Hach-h-hi… — рокочет над ними леденящий голос, и мощный удар раскалывает контейнер пополам.
Акеми бросается в сторону, перекатывается по холодному бетонному полу, обдирая плечо, ныряет за спасительный угол. От тяжёлого запаха разлагающейся рыбы подкатывает тошнота, вид громадины, которую она лишь зацепила краем глаза, сеет ужас.
— Нет-нет-нет, — твердит Акеми. — Я не боюсь, я не должна!
Вдох. Выдох. Девушка вылетает из укрытия, на бегу выхватывая клинок из ножен. И останавливается в изумлении. Среди размётанных обломков мусорного контейнера сидит Кейко, низко опустив голову и держа в руках любимую чашку. А рядом с ней стоит мужчина в дорогом сюртуке и начищенных до блеска ботинках. Черты его лица расплываются, чётко видна лишь жуткая разинутая хищная пасть. Рыбья пасть.
— Убегай, девочка с игрушечным мечом, — насмешливо булькает Зверь. — Я убил Онамадзу, тебя ли теперь бояться?
Акеми выставляет вакидзаси перед собой, упрямо смыкает губы. «Я не боюсь. Я человек, а человек сильнее Зверя!» Существо медленно, с завораживающей грацией двигается к ней.
— Беги! — приказывает тварь, нависая над Акеми.
— Kyu!!! — звонко кричит девушка и выбрасывает вперёд руку с клинком.
Лезвие входит по самую рукоять. Акеми осоловевшим взглядом смотрит на оседающую на пол тварь. Как всё просто! Человек сильнее Зверя! Смотри, Кейко!
— Смот… — начинает было Акеми — и умолкает, испугавшись собственного голоса.
У издыхающего чудовища женское лицо. Раскосые серые глаза, японские высокие скулы. Тёмные волосы, остриженные до плеч. Плечи по-мужски крепкие и широкие — сказались занятия плаваньем в мутных водах Орба. Поверженный Зверь сжимает в правой руке короткий меч.
— Jyu! — торжествующе выдыхает Акеми. Звук получается смазанным, больше похожим на рык — нелегко говорить пастью, полной острых рыбьих зубов.
Девушка в голубом кимоно баюкает в ладонях алую чайную чашку и едва слышно напевает:
— И-чиии… Ни-и… Са-ан… Си-и…
Зверь ложится у её ног и засыпает с открытыми глазами. В вышине поскрипывают старые жестяные вывески, хлопают по ветру не то линялые флаги, не то развешенное на просушку тряпьё. Яркие голубые огоньки мерцают среди многоярусных построек заброшенного сектора.
Го-о…
Ро-ку…
На-ана…
От собственного вопля звенит в ушах. Акеми садится в постели, загнанно дышит. Её колотит, подушка и простыня мокры от пота. Руки трясутся, когда она натягивает на себя одеяло, чтобы хоть как-то согреться.
Реальный мир понемногу возвращается, обретает привычные запахи, черты и краски. Тикают старинные часы в углу маленькой комнаты. В лучах утреннего солнца, проникающего сквозь щели жалюзи, танцуют пылинки. С рисунка на стене улыбаются Акеми незнакомые чёрно-белые люди. Со стеллажа, заваленного чертежами и всякими деталями, металлическими и пластиковыми, свисает полотенце. На длинном обитом жестью столе царит хаос из проводов, перчаток, респираторов, подсумков и вездесущих в этом доме железок. По полу раскиданы пёстрые подушки, в углу на табурете брошен скомканный плед и её, Акеми, комбинезон.
Кутаясь в одеяло, девушка сползает с просторной — почти на полкомнаты! — кровати и бредёт на кухню, перешагивая через разбросанные вещи. Сон не отпускает её, и больше всего сейчас она боится услышать, как нежный голос Кейко произносит нараспев очередную цифру — потому что тогда исчезнет то, к чему она вот уже несколько дней старательно привыкает, и Акеми окажется где-нибудь в незнакомом и пугающем месте. На краю крыши, например.
Сейчас ей нужно что-то материальное, чтобы успокоиться. Такое, что можно потрогать руками, понюхать, попробовать на вкус. Что не может оказаться плодом её воображения. Акеми берёт с полки пластиковый стакан, черпает воду из стоящего в углу бака, пьёт. Вода кажется ей очень вкусной. Совсем не такой, какая течёт из кранов в Третьем круге. Здесь она свежее, нет ощущения маслянистости и отчётливого привкуса ржавчины. Хоть Рене и говорит, что эту воду тоже надо отстаивать и кипятить, для Акеми она великолепна. И самое приятное: здесь вода в домах есть всегда, без перебоев.
Девушка возвращает стакан на место и садится на широкий подоконник, подвинув в сторону ящичек с зеленеющей рассадой. И пытается вспомнить, что это растёт и для чего используется. Трогает нежный листок одного из растеньиц, нюхает кончики пальцев: на них остался яркий, необычный аромат. Кажется, это для травяного чая. Рене говорит, во Втором круге все что-то выращивают. Возле каждого дома разбит огород. Это разрешено и даже поощряется. Единственное, что власти требуют от людей — часть семян от урожая, чтобы было что выращивать в следующем сезоне.
Приоткрыв оконную раму, Акеми с наслаждением вдыхает уличные запахи. Зелень, освежённая ночным дождём, пахнет божественно. Девушка задумчиво касается правой щеки, привычно пытаясь поправить трубочку воздушного фильтра, и только тут вспоминает, что Рене удалил его ещё четыре
