— Да? — переспрашивает она, отвлекаясь от размышлений.
— Я тут подумал: а почему бы тебе к нам в гости не приходить? У Софи полно подружек, вам будет о чём поговорить. Ты же дома сидишь целыми днями. Если тебя где и видят, то только с дочерью или в церкви. Женщинам всё же надо иметь время и для себя.
Пьер говорит вполне искренне, но его слова вводят Веронику в замешательство. Она замирает на краю дороги, глядя на пыльную траву у своих ног, примятую подолом длинного платья. За годы, проведённые в доме Каро, она настолько привыкла быть незаметной и ненужной, что простое приглашение в гости теперь вызывает дискомфорт. Пьер замечает её растерянность — и спешит примирительно вскинуть руки:
— Я не хотел тебя обидеть. Извини, Веро, я вижу, что сказал что-то не то.
— Мне нравится в церкви, — тихо, словно оправдываясь, отвечает она. — Там… очень спокойно. Как в детстве: когда залезаешь в старое кресло, сворачиваешься калачиком и представляешь себе, что ты невидим.
Соевый стручок в кулаке Советника Робера хрустит, ломаясь. Пьер долго обдумывает, что сказать, на высоком лбу собираются морщинки.
— Я же не просто так спросил, что у вас с Бастианом. Не видеть — очень легко, когда тебе всё равно. И невозможно закрывать глаза, когда у небезразличных тебе людей творится что-то не то. Бастиан мой хороший старый друг, да и тебя я знаю очень давно. И вижу, какое между вами отчуждение. И как ты год за годом становишься всё тише. Даже сейчас: ты не дома, никто над тобой не нависает, а ты горбишься и как будто прячешься. Я как друг хочу помочь тебе… и ему. Если в твою жизнь впустить немного света и общения с людьми твоего уровня, станет легче.
Вероника охает и неловко приседает, зажмурившись. Боль накрывает с новой силой, разливается внутри.
— Ты что? — пугается Пьер.
— Поедем, пожалуйста. Спина очень болит, мне даже стоять тяжело.
Они возвращаются в электромобиль, и до Собора Пьер не произносит ни слова, напряжённо глядя на дорогу. Вероника смотрит на клубы пыли, вздымаемые машиной, и поглаживает поясницу. «Я увижу Ксавье — и мне тут же станет лучше», — как молитву, повторяет она мысленно.
Робер останавливает электромобиль прямо перед ступенями, ведущими в Собор, и подаёт руку Веронике.
— Веро, ты серая совсем. Может, к врачу?
— Укачало, — отвечает та одними губами и пытается улыбнуться. Улыбка выходит жалкой гримасой.
Шурша подолом по мраморной широкой лестнице, она поднимается к дверям. Останавливается, чтобы набросить капюшон, поднимает на Пьера взгляд, полный благодарности:
— Спасибо тебе большое. Ты за меня не волнуйся, пожалуйста. Я привыкла жить так, как живу. И здесь мне и вправду хорошо. Мне будет стыдно, если твоя супруга и её подруги сочтут меня скучной, но в компании я действительно не приживаюсь.
Понимая, что любые слова будут лишними, Пьер Робер грустно кивает и открывает перед ней дверь.
В Соборе сегодня прохладно и немноголюдно. Вероника и Пьер споласкивают руки в чаше у входа и занимают свободные места на скамейках. Отец Ксавье уже стоит за амвоном, смотрит сквозь очки в раскрытое перед ним Святое Писание. Люди негромко переговариваются — но стоит отцу Ланглу поднять голову и окинуть паству внимательным взглядом, как все разговоры смолкают.
Сегодня отец Ланглу говорит о любви.
Любовь — это дар Господень, говорит он. Это та сила, что питает мир. То, что отличает человека от животных. То, что спасает нас и заставляет бороться за жизнь. Любовь — это мера человеческой души. Мы приходим в этот мир в любви, бескрайней любви матери к ребёнку. Родители питают и взращивают её нежный, слабый огонёк в наших душах, чтобы в своё время он разгорелся и осветил жизнь смыслом. Невозможно жить, не любя. Перестать любить — это перерезать нить, связующую человека и Бога. Без любви мы блуждаем во тьме и страхах; мы ищем путь, но без света наши дороги ведут в никуда.
Берегите любовь в ваших сердцах, говорит отец Ланглу. Это величайшее извечное сокровище, и обладатель его вызывает у слабых людей зависть. Не кричите о своей любви, не будите тьму в нечестивых сердцах, не обрекайте себя на беду. Лелейте её, как величайшую из тайн со дня Сотворения Мира. Пусть любовь живёт в ваших поступках, в вашем дыхании, на кончиках пальцев, во взмахе ресниц. Не дайте ей сорваться с уст, но напоите её светом свою жизнь и тех, кто вам дорог.
Почитайте имя любви, как Имя Божье. Не поминайте его всуе, не нарекайте любовью похоть, гордыню, тщеславие. Любовь есть чистый свет ваших душ, тепло ваших сердец, и нет в ней места для пороков. Почитайте любовь земную, дарящую жизнь. Любовь — это дар, помните об этом. И любого хранителя сокровища ждут на пути испытания. Выдерживайте их достойно. Даже когда ваш путь лежит сквозь тьму, он будет верным, если вы идёте к свету. И мир, и души ваши да не убоятся тьмы и будут спасены.
Вероника слушает, безмолвно шевелит губами, повторяет слова отца Ксавье. как никому другому, ей близко и понятно то, о чём он говорит. Но почему-то именно сегодня проповедь не приносит облегчения и покоя. Потому и бегут, обгоняя друг друга, слёзы по бледным щекам Вероники Каро.
Когда отец Ланглу заканчивает проповедь, Вероника вдруг сдавленно стонет, привстаёт со скамьи — и валится на мозаичный пол без сознания. Священник обрывает свою речь на полуслове и бросается к ней. Пьер уже хлопочет над Веро, пытаясь привести её в чувство. Прихожане собираются вокруг распростёртой на полу молодой женщины, кто-то испуганно ахает.
