– Бахун!
– Очень неспокойно было на дороге. И хорошо, что мы привезли вангрию и моджи вообще!
Керован снова сунул острый нос в бочонок с моджи.
– Бахун! Бахун! Ольмерт, подойди! Попробуй напиток!
Монах со статями быка приблизился вразвалочку и капнул себе на ладонь немного галлюциногена.
А я стоял рядом с Виджи и Крессиндой (обе – вооружены, собственно, как и монахи), трясся от лихорадки и думал.
Гритт, яханный фонарь, как же понимать речь мертвецов Брадмура, что я смогу проникнуть все же в закрытую часть Академии? Время на исходе!
Меж склепов и груш-дичек вдруг наметилось шевеление. Там – тут, тут – там, мой взгляд засек шевеление сразу в десяти местах! Что-то светло-синее… О боги, лазоревые рясы культа Сноходца явились на час раньше срока! И, яханный фонарь, совсем не в условленное место!
Над площадью пронесся голос Хайкрафта Сурджи:
– Х-хо! Фатик! Двурушник ты чертов! Я так и знал! Я понял, когда тебя только увидел! Вперед, братья! Руби приверженцев Омфалоса! Уничтожьте груз! В бой! В бой!
На площадь высыпали монахи Сноходца, обнажив короткие тесаки и мечи подлинней. Было их не менее сорока человек – откормленных, бритоголовых и готовых убивать.
Монахи Омфалоса также выхватили оружие, припрятанное в рясах. Не могу сказать, что они сильно удивились – неизбежное столкновение оттягивалось уже слишком давно.
Разгорелась схватка, в которой монахи Сноходца имели очевидное преимущество. Сурджи возглавил наступление на наш фургон. Цветы вангрии и напиток моджи его монахи стоптали, Сурджи понимал, что остальные цветы вангрии ждут в фургоне. Однако оставался еще козел.
Монахи Сноходца атаковали успешно, и несколько культистов Омфалоса пали, обагрив коралловые рясы кровью. Керован избежал смерти, юркой змейкой проскочив меж склепов, и был таков.
Мы отступили к фургону. Бой разгорался, культисты Сноходца успешно теснили приверженцев Омфалоса.
Сурджи был отчаянно смел: размахивая увесистой саблей, он вел десяток человек в атаку на наш фургон.
Олник спрыгнул на землю с топором, Самантий с каким-то ножиком занял место рядом.
– Где козел? Где козел? – страшно орал Сурджи, пропустив вперед себя нескольких монахов.
– Там, где твои руки не достанут!
Я отвел удар тесака, врезал монаху под коленку и ударил в грудь мечом. Кольчуга! Я отбил еще удар, и ловко – да, иногда у меня получается! – отсек монаху ухо. Он взвыл, и я ударил его в горло. Затем пихнул на атакующих и, когда он повалился им под ноги, провел удачную комбинацию, коя заключалась в расколотом черепе еще одного культиста и отсеченной руке другого.
– Кольчуги! На них кольчуги! – крикнул я.
Хорошо подготовились, сволочи.
Адепты Омфалоса кольчуг не надели, и поэтому монахи Сноходца теснили их крайне успешно, усеивая коралловыми рясами площадь. Те и другие дрались яростно и злобно, слышался звон клинков, сдавленные стоны и ругательства.
Нас прижали к фургону. Дело принимало очень скверный оборот. Кажется, мертвецы Брадмура ошиблись.
Вдруг среди склепов раздались резкие команды на знакомом мне языке.
Они высыпали на площадь со всех сторон, и было их куда больше сотни – чуть ли не четверть Злой Роты пригласили на рандеву.
Я успел прикончить зазевавшегося культиста, вогнав клинок в ямку меж ключиц, и пробился к самому Хайкрафту Сурджи, решив прихватить его с собой напоследок. Он сделал выпад в мою сторону, который парировала Виджи.
А я?
Меня вдруг повело, людские фигуры расплылись перед глазами.
И тут случилось то, что должно было случиться с героем по найму, которого эксплуатируют и в хвост и в гриву, даже когда его грудь разрывает от кровавого кашля, а тело сковывает озноб.
Я потерял сознание.
Быстро, резко, бесповоротно.
Интерлюдия V (все еще там же)
Я выгораживаю Шатци
На закате мы развели костры на главной площади поселка и затеяли пиршество. Отчаянное пиршество с отчаянной музыкой и плясками. В ряды Джарси влился не очередной юноша, но – боевой варвар, который отныне будет зарабатывать деньги для клана Мегарон.
