На задней стороне пластинки острием кинжала я вывел на Общем простой текст. И когда показал его кверлингу, глаза того расширились. Я убил его духовного учителя – теперь я всецело владел им. Я мог сделать с ним что угодно.
Единственный догмат, который я преподнес, плод моей мудрости, гласил:
Кверлинг унесет его к своим, и они прочитают догмат. О да. Пусть теперь разбираются с этой новостью, как хотят. Зуб даю – Злая Рота развалится очень быстро. А вы думали, я напишу на пластинке – «Сдохните», а? Нет, Фатик, хоть и весьма изменился, отнюдь не кровожадный мерзавец. И таким заблудшим душам, как кверлинги, всегда нужно давать шанс. Конечно, кое-кто, утратив путеводную звезду, кинется на меч (в случае кверлинга – это будет сабля), кто-то станет наемником, но в целом сообщество это распадется почти сразу, как пластинка с новым и единственным догматом окажется в лагере.
Хитрец, Фатик.
И умница.
Не грех себя похвалить, ежели сделал доброе дело.
Я подошел к Виджи и обнял ее. Обнял горячо. А потом передал ей маску Атрея.
– Возьми, пусть хранится у тебя. До поры… Думаю, ее стоит отнести в Витриум и там держать под охраной, чтобы никто и никогда… понимаешь, никогда… чтобы ни у кого не возникло соблазна… Уж кто-кто, а вы, эльфы Витриума, знаете, какие ужасы таит в себе телесное бессмертие…
Она кивнула, и вдруг глаза ее расширились.
– Фатик… – Виджи тронула меня за локоть. – Твой брат… убегает…
27
Доминус Мраго валялся без сознания. Он не мог больше управлять братом. Значит, бегство его было…
– Шатци! – взвизгнула Джальтана. – Куда ты? А я?
Но брат уже выскочил из зала.
Я понесся за ним, тяжко дыша, обронив один из клинков Гхашш. Брат мчался, как лось, закинув мой топор на плечо. Проклятый урод.
Как тогда, много лет назад, перед экзаменом у дедушки Трампа…
И сейчас он не выдержал главного экзамена в своей жизни.
Он недаром говорил мне в Облачном Храме, что боится и не хочет возглавлять Альянс.
И недаром Лигейя-Талаши показала мне картину будущего. Правда, она ошиблась. Брат не стал дожидаться спокойного отдыха, а рванул бежать сразу, когда понял, что свобода – вот она. Вот, значит, что имел в виду Фальтедро, когда сказал, что им еще придется поработать с разумом Шатци…
Но если брат сбежит, Альянс проиграет. И тогда… Всему конец? Как же я доберусь до Врат Вортигена? Как смогу выручить мир? Альянс падет, мир разрушится, но брату плевать. Он мчался к свободе, он убегал, только пятки сверкали.
– Стой! – Мы мчались по пустынным коридорам Академии. Какой-то кверлинг попытался заступить путь – я пронзил его. Какой-то маг из младших попался мне под руку – я врезал ему гардой по лицу.
– Стой!
Брат не отвечал.
В моей груди разгорался пожар, перед глазами все мутилось.
– Стой!
Он оглянулся и выкрикнул:
– Нет, Фатик! Я не могу! И ты меня не заставишь.
– Ты нарушил слово Джарси!
– Да, нарушил, – ответил он на бегу. – И снова нарушу! И нет мне хода назад. Но впереди – свобода, ты это понимаешь? Я могу делать что захочу, никто надо мной не хозяин, и я никому не хозяин!
– Возглавь Альянс, стань императором, болванище! Власть! Слава! Почет!
– Нет, Фатик. Я не могу… Я думал о таком. Я не буду… Это слишком для меня, слишком, ты не понимаешь!
Я нагнал его перед лестницей, и брат повернулся ко мне.
– Ты справишься, – сказал я, задыхаясь. Сердце билось так часто, что казалось, в груди моей прыгает обезумевшая белка.
– Может быть, Фатик. Но ты не понимаешь… Я просто
