– Хм. Нет. Дай мне слово, что в ситуации, которая пугает тебя до чертиков, но в которой ты можешь победить – ты
Он, согнувшись, смотрел на мой кулак у своего лица.
– Хо… хорошо. Я… даю слово Джарси!
Он держал его ровно час.
9
Припав на колено, Олник осторожно заглянул под хвост черному козлу – лохматой бестии с загнутыми тяжелыми рогами.
Мальчик трусливо мемекнул. Пахло от него как от козла. Думаю, вы знаете, как пахнет козел. Если не знаете – я скажу: так пахнет ночь в аду.
В глазах гнома застыло жалостное выражение.
– Не-е-ет, Фатик, я не буду доить!
– Вирна настояла! В контракте написано – доить будет красивый статный гном с огненным взглядом.
– Правда? Так и написала?
– Истинная.
– А поклянись?
– Клянусь тебе всеми святыми! – в которых я не верю, следовало бы добавить. – Горными богами, богами небес и силами латентного волюнтаризма!
Волюнтаризм произвел на гнома особенно сильное впечатление.
– Ну-у… коли так – ладно! Но за каждую дойку ты мне будешь должен один золотой реал!
– Даю слово Джарси – оплачу.
Олник приосанился и повеселел. А мог бы, раскинув мозгами, потребовать контракт (в этом случае я бы сбрехал, что контракт остался у Вирны). Тщеславие, что ты делаешь с нами!
Доить, скажу меж строк, умели мы оба – Олник, как и я, хлебнул горюшка во Фрайторе на разных, крайне
Виджи смерила меня неодобрительным взглядом. Я пожал плечами – ну ты же знаешь, я лгу для общего блага!
– Фальтедро опережает нас на три дня, – сказала она внезапно. – Твой брат и зерно нерожденного бога едут в Талестру.
– И мы едем туда, – промолвил я. – Что ждет нас там, Виджи?
Она промолчала, только взяла меня за руку и стиснула пальцы.
Дело было на рассвете, недалеко от стен Ирнеза (малиново-розовое солнце и пение птиц прилагается). На небольшой мериносовой ферме, откуда нам следовало начинать путь, присутствовали я, Виджи, Олник, Самантий Великолепный, Тулвар (будь он неладен миллион раз), двое плечистых возниц, Маммон Колчек – приданный мне в качестве охраны, и один из бухгалтеров Вирны со странным именем Карл. Ростом с Олника, он носил широкополую шляпу и производил впечатление карася, выкинутого на берег – клевал носом, пучил глаза и все время держал рот открытым.
От Вирны я получил два фургона, крытых серой, как крысиные шкурки, тканью. Один для пассажиров, второй для груза. Каждый фургон о шести колесах, запряженный четверкой лошадей. По южной моде, дуги такого фургона загибались, образуя заостренную верхушку, от чего конструкция издали напоминала чесночную головку.
Я кликнул бывшего напарника и полез в фургон смотреть
Напиток из ягод моджи вонял мокрым веником и давлеными мокрицами. Вместительные жестяные бочонки стояли у одной стены, прихваченные к дощатому полу широкими кожаными ремнями. Кусты вангрии – какого-то невзрачного, блеклого растеньица с мелкими оранжевыми цветами – находились у другой стены: каждый горшок установлен в круглую прорезь прочной деревянной подставки, накрепко приколоченной к полу. Свет падает из клапана обтяжки фургона. Если идет дождь – клапан можно закрыть, просто потянув за веревку.
Над цветками вились мошки и несколько пчел. Цветы привлекали их запахом, напоминавшим мне об общинных свинарниках в клане Джарси, которыми все еще заведовал брат Тенезмий.
– Значит, крышки бочонков открутил-закрутил, полил цветочки – и гуляй, рванина. Сечешь, Олник?
Зря я нагнулся над цветами, так как гном, оставшись без пригляда, заново свинтил крышку ближайшего бочонка и потянул носом.
– Дларма… Дохлый зяблик! Оно и правда все еще
Я выхватил крышку из загребущей длани, успев в последний момент – Олник уже приноровился попробовать конденсат языком.
– Не пить! Я же говорил: не смей даже пробовать, иначе будет горе – уши у тебя отпадут и нос отвалится! Это ядовитый для гномов напиток! Бродит-
